Ухожу на задание…

— Я механик, товарищи. Три года назад, когда «Юпитер» ходил по приморской линии, давление пара было в пять раз больше, чем сейчас. А что с того времени изменилось? Конечно, повозиться придется, но это мы сами… Готовясь к заседанию, мы, судовые комсомольцы, провели эксперимент. Взбодрили нашу старушку на сэкономленном топливе. Погоняли с хорошей нагрузкой — и хоть бы что. Хоть приноси якорь с берега и в море пускай пароход. Если он, конечно, не рассыплется при отходе… И учтите, особой нагрузки для производства кипятка не потребуется, всего вдвое больше против теперешней.

— Зафиксировано? — спросил Коренев.

— Что? — не понял механик.

— Акт, документ есть?

— Записано в журнале все, как положено. И кроме того, особый протокол с подписями участников эксперимента.

— Влетит вам за такую самодеятельность!

— Может, и влетит, — согласился механик. — Да уж очень цифры-то убеждают. Такая сумма!..

— Есть из-за чего копья ломать! — повторил, улыбаясь, Алеша. — Теперь скажи, экипаж своими силами справится с возросшей нагрузкой?

— Увеличится расход топлива.

— Это учитывалось.

— Двух человек придется в машину добавить за счет палубной команды.

— У палубной тоже треть штата.

— А какие у них заботы? Палубу выдраить, лед сколоть. борт подкрасить… Добровольцы найдутся, — махнул рукой механик. — Вчера вышел на корму, а там десяток детишек пасется, от двух до пяти. Ни одной мамы вблизи, а на бухте троса восседает детина с запорожскими усищами. «Чего делаешь?» — говорю. «Та за хлопцами доглядаю». — «А матери где?» — «Та в гамазин побиглы, там говядину привезли. А у мене все одно вахта, ось и дывлюсь, щоб за борт не сиганул кто…» Вполне можно, товарищи, на зиму оставить только вахту у трапа и убор-щика на верхней палубе. Те же самые матери снег смести помогут… Вот здесь все наши предложения, — протянул моряк аккуратную папку. — Ты, Алеша, в управление техфлота поедешь?

— Сначала в крайком комсомола.

— Верно, — кивнул главный инженер. — А еще надо в крайком партии и к начальнику пароходства. Чтобы скорее. Ударится техфлот в амбицию, начнет время тянуть, так и зима пролетит.

— Мне позвольте! — подняла руку Женя. — Прежде чем Тверцов поедет в крайком, надо нам статью написать. Со всеми подсчетами, предложениями и выводами. И статью эту — в краевую газету.

— Может, в «Комсомольскую правду»?

— Зачем сразу в Москву-то? — возразил Коренев. — У Москвы забот много, мы свои проблемы сами решать должны. Ну а уж если ничего ее получится…

— Со статьей решено, — сказал Алеша. — Займись этим, Гречихина, с нашим местным корреспондентом. Три дня хватит?.. Теперь о подъезде к «Юпитеру», о площадке для заправки водовозок, о трубопроводе.

— Подождем, пока в край съездишь.

— С трубами можно и подождать. А площадку все равно готовить надо. Сколько людей живет на пароходе, а в распутицу не подъедешь. Сделаем, чтобы автобусы, машины — прямо к трапу. Каждому комсомольцу придется по два дня отработать.

— Есть другое мнение, — поднялся Сысоев.

— Любопытно! Скажи!

— У нас многие пограничники после демобилизации на стройки ехать хотят. А свою стройку не видели, в новом порту не бывали, перспектив не знают. Особенно на дальних заставах. Хотим пригласить их сюда. Поработаем вместе, за один день справимся. А вы нашим товарищам стройку покажете.

— Спасибо зa такое мнение! — обрадовался Тверцов.

И Женя оживилась, заулыбалась — Олег уловил это краем глаза.

— В общем, люди будут и энтузиазм тоже, — весело заключил он. — Только чтобы материал, инструменты…

— Это уж наша забота, — сказал инженер.

14

До чего приятно постоять после рабочего дня под тугими обжигающими струями воды, смыть грязь и пыль, освежиться. В этом отношении на пароходе действительно хорошо: душевая открыта круглые сутки.

Женя вытерлась полотенцем, надела халат и, шлепая босоножками, пробежала в конец коридора, в каюту. Посидела, посушив волосы, поболтала с Зоей и Зиной. Девочки, отложив книги, решали «важный» вопрос: пить чай или нет? Не лучше ли бутылку кефира открыть?

Спать еще рано, можно подышать на палубе свежим воздухом, ощутить вечерние запахи. Если ветер с берега, он несет тонкий аромат тайги, смешанный с горечью полыни, обильно растущей на береговых откосах. А с океана летит ветер напористый, влажный: потрогаешь языком губы — они горько-соленые.

Повязала голову платком, чтобы не простудиться, поднялась наверх. Уже наползали сумерки. Хозяйки снимали с веревок белье. Несколько рыбаков маячили возле борта, тщетно ожидая поклевки. Рыба, наверно, первые сны смотрела.

Вдали, на рейде, вспыхивали огни. На мачтах — поярче, иллюминаторы — бледней. Световые пунктиры оконтуривали силуэты судов. Их было много. Они вытянулись длинной линией, словно улица образовалась там.

— Не помешаю?

— Олег? Какими судьбами?

— Шел по службе пограничник… Как раз мимо трапа… И ноги сами… Опомнился уже на палубе.

— Ну а дальше? — улыбнулась она. — Куда бы дальше завели эти самостоятельные ноги?