Уклоны, загибы и задвиги в русском движении

Отрадную картину противостояния с инородцами портит только один русский человек. Этот человек — Вы, Борис Сергеевич, раскритиковавший меня в пух и прах в работе «Об отношении русских к коренным народам России. (Позиция русских националистов)». Не знаю, чем вы при этом руководствовались: русской поговоркой «Бей своих, чтобы чужие боялись» или латинской пословицей «Платон мне друг, но истина дороже». Надеюсь, что последней, но должен сказать, что такую позицию может позволить себе только тот, у кого истина лежит в кармане. Видимо, вы в этом уверены, раз приписали свою позицию не лично себе, русскому националисту Миронову, а неким «русским националистам» вообще. Не указав, кто Вас на то уполномочил.

Другому я не стал бы отвечать, ибо Ваш текст показался мне сделанным наспех, непродуманно, он выдаёт, в самом лучшем случае, лишь Ваши добрые намерения. (Куда ведёт дорога, устланная добрыми намерениями, Вы знаете.)

Я отвечаю Вам по трём причинам. Во-первых, я уважаю Вас, сотрудничаю с Вами и, будучи выше личных амбиций, намерен ради пользы дела сотрудничать и впредь. Надеюсь, что и у Вас хватит моральных сил на подобный подход после прочтения моего ответа. Поэтому считаю, что между нами не должно быть никаких недоговорённостей, никаких тёмных умолчаний. Если возникает недоразумение, его надо как можно быстрее устранить — и идти вместе дальше. Конечно, я предпочёл бы не делать этого на людях, но инициатива публичной полемики между нами принадлежит не мне. Не могу понять, кстати, почему, если что-то показалось в моей позиции сомнительным, Вы не пригласили меня, своего заместителя по Всеславянскому союзу журналистов, на встречу (в любом составе), чтобы прояснить всё, что угодно. Вы не отмерили семь раз, прежде чем отрезать. Вы предпочли ударить молча, без предварительных объяснений со мной, без «объявления войны» — и, в сущности, в спину. Я охотно тоже поступаю так, но только с врагами. Неужели я стал для Вас неприятелем? Видит Бог, я всегда хотел лишь сотрудничать, а не конкурировать с Вами. Теперь уж давайте один раз договорим всё до конца, а там — либо ещё теснее станем плечом к плечу, либо разойдёмся навсегда.

Во-вторых, тема отношения русских к другим народам России действительно чрезвычайно важна и актуальна. Её решение есть во многом решение всей нашей судьбы. Обсуждение этой темы давно назрело. У меня есть более чем серьёзные основания считать, что эта тема также не для публичных дискуссий, но Вы, поставив меня перед необходимостью отвечать, тем самым открыли ящик Пандоры. Ответственность за это — на Вас.

В-третьих. Как Вы знаете, я — филолог, историк, социолог — пришёл в политический национализм из академической науки. Однако вернуться туда я уже не смогу, даже если захотел бы. Ибо после выхода в свет многих моих статей и книг (особенно книги «Чего от нас хотят евреи») моя репутация русского националиста служит мне на пользу лишь в весьма узком секторе политической жизни, во всех же остальных, без исключения, — только вредит. Такой выбор я сделал сознательно, по убеждению, к нему привела меня именно моя научная работа, это выбор не только сердца и чести, но и ума. Все мосты за мной сегодня сожжены. Поэтому я никому (даже Вам) не могу позволить поколебать мои позиции на той единственной и тонкой полоске политической почвы, на которой закрепился, пожертвовав всем. Эту полоску я намерен отстаивать во всеоружии доступных мне знаний и интеллекта. Так что прошу извинить, если калибр моих аргументов покажется Вам чрезмерным: я защищаюсь, как могу. Не надо было на меня нападать.

* * *

Если говорить в самых общих чертах, то главный недостаток Вашей критики — отсутствие либо поверхностность исторических знаний. А ведь в таком вопросе без исторического «глубокого бурения» невозможно ни разобраться, ни сделать верные выводы, в том числе политико-практические. Конечно, история открывает нам зачастую страницы, на которых написано вовсе не то, что нам бы хотелось. Но, как известно, «поиск истины — не есть поиск желаемого».

Знать и мыслить — порой тяжёлый крест для политика, но всегда счастье для учёного. Политик — зачастую больше тактик, чем стратег; настоящий учёный, идеолог — всегда стратег и только. Политик может действовать по принципу «два пишем — три в уме»; он, как капитан корабля, должен маневрировать, лавировать, избегая рифов, мелей и столкновений, прокладывая путь к маяку. Но учёный, идеолог, как тот самый маяк, — он не имеет права маневрировать и лавировать, иначе пойдут ко дну все корабли вокруг. Одно дело, если вы что-то скажете в личной беседе — политики часто в разных аудиториях говорят совершенно противоположные вещи, и это нормально. Другое дело, если вы даёте письменную публичную установку коллегам: тут уж вы отвечаете за каждое слово. Лучше смолчать, чем ляпнуть лишнее.