Укол рапиры

Так они в ту перемену ни на чем не порешили. А в классе Нина — как будто ничего и не было — стала спрашивать Шуру про какую-то ерунду и смотрит на него, смотрит — он и не понял ни звука, а снова поднес руку, даже две руки, к лицу, будто оба глаза сразу зачесались. Хорошо, вошла учительница, и Нина поспешила к своему столу.

Во время урока Шура нет-нет да и косился на Нину и все думал: очень он ей нравится или нет, и серьезно это она или просто так?.. Но решить вопрос в одиночку не мог, а спросить было не у кого: не Нинку же спрашивать… или (Шура усмехнулся про себя) Сеньку?! И опять стало неприятно: такое ощущение, что за чем-то очень для тебя тайным и хорошим все время наблюдают, следят… каждую минуту вмешаться могут… а ты совершенно беспомощен, бессилен, беззащитен.

На большой перемене оперативная группа в составе Женьки, Вити и Андрея, а также приданного им Котьки Астахова решительно направилась к дверям девятого «В». Шура держался в стороне — так было предусмотрено тактической разработкой, Котьку же взяли для подкрепления, ему и не объяснили ничего толком, просто сказали: может, придется кое-кому «сунуть», если начнет нарываться…

Участники рейда в живописных позах расположились у окна коридора, напротив двери, откуда должен был вот-вот появиться Сенька.

И они увидели его: он разговаривал с ребятами, доказывал что-то, махал руками, а потом дернул плечом, поджал губы и отвернулся. И тотчас же от их компании отделился худой чернявый парень с какой-то очень замысловатой фамилией — Дербаремдикер или что-то в этом роде (все его звали просто «Дер»). Этот самый Дер вышел из дверей, поглядел внимательно на членов оперативной группы и, увидев в отдалении Шуру, направился к нему.

— Поговорить с тобой надо, Карганов, — сказал Дер серьезно и хмуро. — Только без них, — добавил он, потому что защитники Шуриной чести подступили плотной стеной.

— О чем? — спросил Шура.

— Сейчас все узнаешь. Отойдем?

— А нам нельзя? — спросил Витя. — Тайны мадридского двора?

Дер не удостоил его ответом, и тогда Андрей сказал:

— Пускай шепчет, о чем хочет. Ты нам только Сеньку Познанского позови.

— Вот о нем я и хочу говорить, — с нажимом на слове «нем» сказал Дер.

— Тогда пусть будет полная гласность! — крикнул Женька.

Лицо Дера не дрогнуло.

— Нет, — сказал он твердо. — Лично с Кургановым. Это такое дело. В обстановке полной секретности.

— Знаем мы… — начал Андрей, но Шура перебил.

— Хорошо, — сказал он Деру. — Давай поговорим… Вы подождите, ребята.

Дер повел его зачем-то на лестничную площадку и сначала остановился там, а потом спустился на пролет ниже — между этажами. Шуре это снова напомнило вчерашний вечер: вот так стоял он, так — Нина, тут была обитая дерматином дверь, а отсюда, может быть, глядел Сенька и все видел…

— Это был Сеня, — строго сказал Дер, и Шура вздрогнул: таким ответом это прозвучало на его мысли. И все-таки, чтобы что-нибудь сказать, Шура спросил:

— Где?

— Ты знаешь где, — сказал Дер. — И он просит извинения… Это первое… Да, да, извинения, — повторил он, как глухому, потому что увидел на лице Шуры крайнее изумление. Тот ждал всего, кроме извинений.

— Он извиняется, — продолжал Дер, — потому что, конечно, некрасиво получилось… Ну ты понимаешь…

Шура кивнул, но Дер все равно пояснил свою мысль.

— …Что не мог сдержаться, — сказал он, — и вот ходил за вами, а потом даже налетел на тебя… Но это было у него такое состояние… Чувствам не прикажешь… Вроде аффекта. Знаешь почему?

Шура покачал головой. Хотя на самом деле начинал догадываться.

— Он… — Дер впервые с начала разговора немного запнулся. — Ему очень нравится Копылова… Это второе… Совсем по-настоящему. Любовь… Знаешь?

Шура утвердительно кивнул головой: еще бы!

— И теперь третье, — сказал Дер. Оказывается, у него все было по пунктам. — У нас к тебе просьба. Ты же с ней в одном классе сто лет… Привык уже… У вас ничего быть не может… Это ясно, как апельсин…

Дер сделал небольшую паузу, словно размышляя, не слишком ли категорично последнее утверждение, а Шура в это время подумал, что Сенька, определенно, в подъезд не заходил, стоял небось на улице, под дождем…

— Ведь правда, — продолжал Дер. — Если бы что было, то уже раньше бы началось. А то столько лет ничего, а тут вдруг… Это неестественно. А у Сеньки, я уже говорил, по самому по-настоящему. Только он не умеет, как ты, например, сразу познакомиться, туда-сюда, в кино, танцы-манцы, рок, па-де-де… Он даже и сказать ничего не может, не гляди, что большой… совсем как ребенок… — В голосе Дера зазвучали отеческие интонации. — Его жалко очень, понимаешь?

Шура не сказал «нет». Он, впрочем, не сказал и «да», но где-то в глубине души жалел уже этого робкого, незадачливого верзилу, который и в кино-то с девчонкой сходить боится, не то чтобы проводить до самой квартиры и там постоять, а потом… Шура почувствовал такое свое превосходство над Сенькой, как будто это он, Шура, двинул того по скуле и тот побежал… И вообще при чем здесь какая-то скула, если у Сеньки действительно так серьезно. Ходит, бедный, за ней как привязанный, как тень отца Гамлета, как…