Украденная память

– Вот уроды ленивые! – воскликнул Варламов. Он выглядел трезвым, как стекло. – Скука сплошная, смотреть противно. Зато картошечка – пальчики оближешь. Раз мы осуждены на то, чтобы есть, есть надо хорошо! – многозначительно изрек он. Как истинный работник правоохранительных органов, слово «осуждены» он произнес с ударением на букву «у».

На предпоследней минуте неожиданно забили гол. Один из игроков случайно коснулся ногой мяча. Мяч, провожаемый удивленными взглядами футболистов и вратаря, не встретив на своем пути сопротивления, беспрепятственно вкатился в ворота. Итог: 1:0.

– Да-а, сильная игра! – протянул Варламов, когда прозвучал финальный свисток, и откинулся на спинку стула. – Эх, хорошо у тебя, Антонио. Тихо, спокойно. Никто не пилит, не зудит, как комар, над ухом. А у меня – вечный крик, гам...

На самом деле Антон с превеликим удовольствием променял бы пресловутые тишину и спокойствие на шумное семейство. Только, к сожалению, единственная женщина, которую он хотел бы видеть хозяйкой в своем доме, никогда не будет принадлежать ему.

– Вообще, Антоха, меня мои бабы достали. Прикинь, приходит тут ко мне бывшая будущая жена. Ну, честно говоря, я перед ней в долгу, – самодовольно хмыкнул Варламов, – бросил ее и с Надькой расписался.

Антон слушал друга вполуха. В его мозгу мелькали идиллические картинки, подмоченные изрядным количеством спиртного. Вот они с Катей на берегу Средиземного моря. Закат, пустынный пляж. Огромное багровое солнце тонет в темной морской пучине, окрашивая воду в кроваво-красный цвет...

– Ну вот. Заявляется Ирка ко мне, – продолжал тем временем Варламов, – и с порога давай меня грузить – у меня, у нее то есть, пропала подруга. А я Ирку шесть лет не видел. Работы – завал. Две кражи со взломом, – принялся он загибать пальцы, – три ограбления, одно разбойное нападение. Сплошь – висяки.

– Что за подруга? – почему-то заинтересовался Антон.

– Некая Виктория Свиридова. Я ее тоже знаю. Они с Иркой со школьной скамьи – не разлей вода. Мы с Тамарой ходим парой. Девица, надо признать, видная. Блондинка, ноги – от ушей, фигура, как у Клаудии Шиффер. Дай пивка. – Антон достал из холодильника ледяное «Клинское» и протянул другу.

Борис ловко, двумя пальцами, откупорил бутылку и налил в бокал. – А ты чего? – удивленно спросил, заметив, как Антон заваривает крепкий чай.

– Не хочу больше. Не лезет. Так что там с Клаудией Шиффер?

– Вика эта – дама хваткая, ушлая. Далеко не бедная. Бизнес-леди. На Тушинском рынке несколько точек в собственности имела. Плюс бутик на Тверской. Прикидываешь? Торговала итальянской одеждой, по несколько раз в году в Милан моталась за товаром. А тут, Ирка говорит, с год назад у нее странности начались. Скрытная стала, таинственная, куда-то исчезала периодически. Ирка пыталась выяснить, но Вика отбояривалась непонятными делами. А несколько месяцев назад пропала. Как в воду канула. Позавчера Ирка проходила мимо ее дома, они рядом живут, и увидела, как в Викин подъезд грузчики мебель новую вносят. Что-то у нее внутри кольнуло. Она поднялась на Викин этаж. Так и есть. Дверь квартиры – настежь. Народ незнакомый там толчется. Ирка спросила, где Вика. А ей в ответ: не знаем, мол, мы эту квартиру купили.

– А с родственниками побеседовать? – Антон глотнул обжигающего чая. Горячая жидкость тоненькими ручейками разлилась по телу: по груди, рукам, ногам. Добралась до головы и потеснила алкогольные пары.

– Да в том-то и дело, что нет их, родственников, – вздохнул Варламов. – Свиридова – сирота. Ее бабка воспитывала, да давным-давно померла. Такие дела, Антоха... Во, глянь. – Борис вытащил из заднего кармана бумажник и извлек из него фотографию.

– Красивая, – протянул Молчанов, рассматривая изображение на цветном снимке.

В объектив фотокамеры радостно улыбалась молодая женщина, кормящая голубей на знаменитой площади Сан-Марко в Венеции. Ее длинные светлые волосы водопадом струились по плечам. На секунду что-то неуловимо знакомое мелькнуло в ее облике. Мелькнуло и улетучилось.

Глава 9

Она бежала по выжженному солнцем полю. Торчащие из земли острые, как копья, стебли, в кровь ранили босые ноги. Бежать было трудно. Воздух застыл, загустел, как кисель. Обезумевшие солнечные лучи испепеляли кожу. Легкие заполнились пылью, забились насекомыми и иссохшим сеном и, казалось, могли лопнуть в любой момент. Но бежать было необходимо – впереди, за горизонтом, скрывалось спасение. Там, послушная благодатному ветру, колыхалась зеленая трава, пели птицы, журчал ручей. Сзади же – сплошь мертвая пустыня. И хотя женщина ни разу не обернулась, она знала это точно. Еще она знала, что люди без лиц, люди-трещины преследовали ее по пятам. Они хохотали, свистели и шептали искаженными голосами:

– Ана, деус, рики, паки,

Дормы кормы констутаки,

Деус, деус, канадеус – бац!

– и в спину ей впилось шарообразное колючее существо. Перекати-поле.

Эне-бене рики-таки

Буль-буль-буль караки шмаки,

Эус деус краснодеус – бац!