Украденная субмарина. К-129

«Красные головки» всегда заряжали в нижние торпедные аппараты первого отсека. Там они более защищены на случай столкновения с каким-либо подводным препятствием. И еще торпеды с «спецбоеприпасом» никогда не кладут на стеллажи в качестве запасных. Торпедистам первого отсека адресована постоянная подначка: «Если хочешь быть отцом, оберни яйцо свинцом!» Но едва ли советских флотоводцев так сильно заботило сексуальное и всякое прочее здоровье матросов и старшин строчной службы. Больше беспокоили шаловливые торпедистские ручки. В трубе торпедного аппарата «спецбоеприпас» как в сейфе, под шифрованным цифровым замком, а комбинация цифр — в пакете №… в котором находятся четыре пакета… совсем как в сказке про Кощея, чья смерть на конце иглы. Правда, для лодки Кобзаря — это неактуально, не было в ней запасных торпед.

Есть большие сомнения, имелись ли вообще на борту у Кобзаря эти самые «красные головки». С самого начала у разработчиков проекта 629 были возражения против ядерных торпед, концептуальные и практические. Им приказали дополнительно вписать ракетный отсек в готовый прототип прочного корпуса обычной дизельной подлодки. В целях все той же пресловутой советской «унификации», которая всегда выходила боком… Іде же выгадать недостающие 12 метров длины? Наиболее разумным конструкторы считали отказаться от запасных торпед в носовом отсеке, урезав его почти наполовину. Торпедисты этому только аплодировали: ведь пока не отстрелян запас, в отсеке нет места для двухъярусных стационарных коек. Но, поскольку такой массированный расход возможен только в реальном бою, так и ночевали всегда в обнимку с торпедами. Однако укороченный торпедный отсек уже не позволял принимать на борт ядерные торпеды: их приходилось периодически вытаскивать из аппарата на всю длину, чтобы в море добраться до «спецбоеприпаса» и выполнить регламентные процедуры.

Концептуальное возражение было следующим: а нужны ли ядерные торпеды лодке, у которой качественно иные задачи? Ей бы унести ноги после ракетного удара, а для самообороны достаточно обычных торпед. Наконец, какие есть достойные цели для термоядерного торпедирования — авианосцы? К ним еще нужно прорваться. Вражеские порты? Этим вопросом занимались особо и выяснили, что у государств враждебных блоков имеются всего две гавани, уязвимые для торпедной атаки из открытого моря, но они оказались незначительны в военном отношении.

Казалось бы, вопрос ясен. Но «красные головки» злосчастной субмарины продолжают выныривать в текстах — чаще у отечественных авторов, но встречаются и у американских.

После выгрузки торпед следовала ревизия ракетного комплекса (она занимала, как правило, целый день), затем перешвар-товка к причалу технического полигона, и ночная выгрузка баллистических ракет Р-21.

Закончив разоружение корабля, всем вернувшимся из океана независимо от воинских званий и должностей полагался день «на баню». Камчатка — не Америка, где «золотую» океанскую команду на берегу ожидает «серебряный» подменный экипаж. Поэтому смывали морскую соль боевыми сменами: сначала первая, где традиционно собраны самые опытные и умелые моряки.

Офицеры отпусков не брали. Не имело смысла менять камчатские снега на ленинградские или какие-то еще. Все настраивались на южный материковый загар после следующего похода. Отметив возвращение и отоспавшись, командиры боевых частей и корабельных служб засели заполнять бесчисленные формуляры, ублажали проверяющих флаг-спецов и строчили лихие отчеты. Плавание совершили как бы два корабля: один стальной, другой бумажный. Их курсы не всегда пролегали параллельно. К остродефицитной пишущей машинке выстроилась очередь, «отстрелялся» — и в отгулы. Некоторые планировали слетать на несколько дней в Приморье, и, если посчастливится, отметить новый 1968 г. в семейном кругу. Не все офицеры успели перевезти на полуостров семьи. Не все, впрочем, собирались это делать — особенно те, кто имел хорошую квартиру во Владивостоке и не связывал длительных жизненных планов с Камчаткой.

Дальше пошла размеренная береговая жизнь. Камбуз на лодке закрыли, моряков перевели на жительство в ПКЗ. Под плавучую казарму приспособили грузопассажирский пароход «Нева». В трюмах выгородили спальные помещения, столовые, учебные классы, а в каютах разместились канцелярии дивизии и бесквартирные офицеры, в том числе семейные. По судовым коридорам носились юные сорванцы, напоминая юность старого парохода. На «Неве» когда-то вывезли в СССР детей испанских республиканцев, а затем судно раздумали возвращать франкистам.

Лодку поставили у борта плавбазы, подключили к береговому электропитанию и паровому обогреву. На ней постоянно находились только стояночная вахта и часовой у трапа. Остальные ходили в отсеки на работу — навигационный ремонт. Это означало заменить прокладки (там, где уж явно течет), что-то подмазать, где-то подкрасить, но без особенной спешки, поскольку Торопиться некуда. Следующая «автономка» выпадала им по графику в мае — июне 1968 г.