Украденная святыня

Антон улыбнулся, закинул руки за голову и, подвывая, продолжил:

– Отворите мне темницу,

дайте мне сиянье дня,

чёрно… синеглазую девицу,

чёрногривого коня!

– Ну что ж, если коня просит, значит, жить будет, – раздался в тишине мягкий голос.

За спиной девочки, слегка согнувшись, стоял высокий и седой, как зимнее дерево, дед с большой серебрящейся на чёрной рубашке бородой. Он что-то спросил у Даши, удовлетворённо двинул белыми мохнатыми бровями и пригласил их к столу.

Антон ел с удовольствием, при этом не переставал говорить. Возбуждение не покидало его. За едой он рассказал чуть не всю автобиографию. Вспомнил о том, как летал с группой в Аржаан. Потом стал рассуждать о записках Олега, о скифах, о планах на будущее. Выяснилось, что, вернувшись домой, он серьёзно займется не только изучением мировой истории, но и разработает программу по проведению публичных лекций для школьников о «белых пятнах» истории России, и в частности о скифской эпохе.

– Время многое сокрыло от нас, – разошёлся он. – Существует общепринятая теория о рождении Древней Руси. Считается, например, что только два тысячелетия назад, с возникновения христианства, у нас появилась письменность. Его якобы принесли нам греки Кирилл и Мефодий. А ведь это не так: они сами учились старославянскому языку по древним книгам, которые существовали за много веков до нашей эры.

Заложив руки за спину, он зашагал по избе.

– О появлении письменности на Руси говорят многие источники. В библиотеке Ватикана хранится экземпляр «Псалтыри», написанный задолго до христианства руническим письмом. Да и само слово «псалтырь» восточного происхождения. «Псах» – это венец, корона, а «алтарь» – приподнятый, возвышенный. Тюрки же – одно из скифских племен. Нет, нам не две тысячи лет, мы намного, намного старше. А посмотрите, что находят в захоронениях…

Даша, подперев лицо кулачками, неотрывно смотрела на Антона. Ему показалось, что глаза её насмешливо искрились. Фрол кашлянул и встал.

– А для чего усопших-то беспокоить?

Антон заволновался и горячо заговорил о желании изучать историю древнего народа по сохранившимся источникам, смотреть своими глазами на то, что осталось от них.

– Это уже не захоронения, а объекты для изучения, – сформулировал он.

– Объекты? – Дед выпрямился во весь рост. – А если разбросают останки твоих умерших родственников? Изучать будешь?

Прошёл к порогу, обернулся:

– Просто мы не чувствуем их близкими.

Через полчаса, попрощавшись с хозяином, молодые люди отправились в обратный путь. Антон вздыхал, бормотал под нос, пытаясь понять, чем же остался недоволен дедушка Фрол. «Но ведь так можно усомниться в любой науке, и вообще, в чём угодно, – сокрушался он. – Учение – это ведь не только теория, но и практика. Опыты, эксперименты, исследования. Материя подвергается анализу. А дед… Дед, конечно, о духовном говорит. Ну, разве я могу чувствовать близкими давно умерших незнакомых людей? Близкие-то  рядом, вместе, а те… Хотя вон Олег чуть жизнь не отдал за далёкого предка. Как же ему удалось попасть к скифам?».

Он остановился, поджидая девочку, которая легко скользила по тропе, собирая на обочине цветы.

– Даша, а далеко отсюда урочище?

– Понравилось? – невинно спросила она.

– Нет, подожди, я, конечно, зря полез, – улыбаясь, загорячился он. – Больше не буду, честное слово! Даша, давай заглянем в урочище, ну, пожалуйста! Скоро уезжать, обидно, недалеко был и не видел. А я… я тебе из города красок пришлю. И книг.

– Не надо мне ничего! – Она дёрнула плечиками, но свернула с тропы и пошла напрямик, по лесу, не оглядываясь. Антон торопливо двигался следом, любуясь тоненькой воздушной фигуркой. Томящее прошлой ночью волнение вернулось к нему. Тогда, неожиданно проснувшись, он почувствовал её горячее тельце так, будто держал до сих пор. Горьковатый запах узеньких ладоней, дрожь тёплых коленок, шёпот, поглаживание – всё слилось в прежде не знакомое, затопившее его чувство.

– Даша! – догнал он её, – скажи, ты ведь в городе жила, тебе там не понравилось?

– В городе? – она остановилась. – Я там многое не понимала. Почему люди делают то, что не хотят. Думают одно, а говорят другое. Им же этого не хочется!

– Н-у-у, знаешь… – он даже растерялся от такой наивности. – В любом обществе существуют правила, законы. Если каждый будет делать то, что захочет, знаешь, что будет?

– Что? – В её глазах загорелись огоньки.

– Беспорядок будет. Анархия, революции, войны. Поднимется такое… В конце концов, человечество может исчезнуть с земли.

– Совсем?

– Совсем.

– Совсем-совсем?

Антон увидел, что Даша еле сдерживается.

– Да ну тебя…

– Подожди! – она забежала вперёд. – Не обижайся. Ты такой умный. Мне с тобой очень-очень интересно.

– Да я не обижаюсь…

Между тем солнце припекало. Лес поредел, справа от тропы открылась заболоченная местность; куцые берёзки и осинки, удаляясь, пропадали в высокой траве. Антона донимала мошка. Сначала он отмахивался руками и веткой, потом не выдержал – натянул куртку на голову. А Даша шла как ни в чем не бывало, такая же свежая, как раньше. Вскоре они подошли к ручью.