Украденная у дракона

Милти спала и никак не среагировала на ее появление. Днем девушка не покидала комнату и, по всей видимости, все время провела в постели. Кассандра попыталась было ее разбудить, но решила, что пусть уж лучше ее подруга как следует отдохнет перед долгой дорогой… О том, что случится с ними, если ее план не удастся, девушка не могла, не позволяла себе думать. Все равно ничто не могло быть хуже того, что ждало их обеих, по возвращению принца!

Впрочем, быть может и стоило разбудить практичную Милти, а не самой рыться в сундуках в поисках полезных вещей. Но это же значило бы признать свою несостоятельность, а Кассандра раз уж взялась спасать себя и подругу, то никак не могла оплошать перед ней!

Должно быть потому в дорожную сумку помимо действительно необходимого затесалась и пара ночных сорочек, чернильница с неотесаными гусиными перьями а также незаконченное шитье — Милти вышивала чудесного павлина, которого хотела поместить на сумочку или какую-нибудь шкатулку Кассандры.

Подумав, девушка ко всему прочему прихватила с собой и нож для писем, спрятав его за корсет своего синего платья. Пожалуй, так ей было спокойнее, ведь впереди ждало не менее сложное дело — спрятать собранную для побега сумку в конюшне, а по утру бесприкословно сообщить управляющему о том, что леди желает прогуляться верхом, а до того хочет сама выбрать и подготовить коня, ведь еще слишком мало знает здешних слуг чтобы доверять им свою безопасность.

Ох! Из уст леди Хармэн в книге это звучало так дерзко, что у Кассандры аж дух захватывало при прочтении! Что уж говорить о том, чтобы повторить поступок любимой героини…

Но как и прежде, сказать было проще чем сделать.

Во двор замка Кассандра выбралась только к полуночи, тут как нельзя кстати оказалось знакомство с кухарками. Дело в том, что из кухни туда вела неприметная дверь, вполне подходившая для ее рискованного замысла. Вот только добраться до нее охраняемыми коридорами, было ужасно сложно! Кассандра едва ли не по полчаса пряталась за углами и темными нишами, ожидая прохода караула и их пересменок. Хуже оказалось только когда на пути к конюшне осталось преодолеть лишь двор.

Открытый, освещенный, охраняемый…

Но и тут ей повезло! Будто сами боги сжалились над бедной леди Фарвелл и послали переполох в восточной части замка. Практически все стражники со двора, до того игравшие в карты едва ли не у самой конюшни, бросились туда.

Оставшегося на посту верзилу оказалось обойти достаточно просто — оказавшись в одиночестве он принялся разглядывать карты соперников на столах и подмешивать колоду, не особенно обращая внимание на то, что в тот момент происходило вокруг. Еще бы! На кону лежала целая куча монет!

Запах лошадей и сена был знаком Кассандре с детства. Они с отцом проводили много времени вместе, ухаживая за этими горделивыми и добрыми животными. Девушка не боялась их и они, быть может, чувствуя ее доброжелательность и любовь, всегда вели себя в ее присутствии спокойно… вот только не в этот раз.

Едва Кассандра шагнула под крышу в конюшенные сумерки, изо всех сил стараясь не скрипнуть щербатыми воротами, животные взбунтовались, стали тревожно фыркать и даже биться копытами о створы своих денников! Вот только все же не она была тому причиной.

С улицы до напряженного слуха Кассандры донеслась ругань, шум и сбивчивые мужские голоса. До нее долетали лишь обрывки фраз, а когда девушка слегка приоткрыла дверь во двор, чтобы увидеть, что же происходит, не из-за ее ли исчезновения столько шума, увидела, как пятеро стражников тащат в ее сторону высокого темноволосого мужчину.

Пленник едва поддавался их напору и двигался медленно, лениво, совершенно не собираясь облегчать их задачу, что только больше злило мужчин.

Не помня себя от страха, ведь они точно, совершенно определенно вели его в конюшню, Кассандра заметалась в замкнутом, безвыходном пространстве, не хуже тех же лошадей! Спрятаться от неминуемой гибели ей удалось буквально в последний момент, к неудовольствию пегой хозяйки ближайшего денника, нырнув в кучу сена, сваленного в его углу.

18

Они говорили о том, как убьют его. Рассуждали о преимуществе четвертования над сожжением и пустом милосердии повешения, которое практикует король для приговоренных на смерть преступников.

Мужчина стоял привязанным к одной из центральных опор конюшни, поддерживавших крышу. Он совершенно бесстрастно смотрел перед собой, будто бы речи стражников, полные грубости и страшных обещаний, вовсе его не касались.

Один из окруживших его, грубо сорвал с плеч пленника шерстяной плащ и, присвистнув, накинул его на себя. Ласково проведя ладонью по длине, он с придыханием сказал:

— Ты посмотри какой улов… Ахтарская шерсть! Такой даже поношенным уйдет не меньше чем за сто золотых. Эй, мертвец? Признавайся, никак ахтарского купца обокрал, а то и убил? А? Душегуб паршивый?

Ни словом, ни взглядом пленник не ответил на его вопрос… вот только на мгновение, лишь на краткий миг Кассандре показалось, что тень улыбки скользнула по его лицу.