Украденное счастье

— Как?! Этот идиот взял с собой Анжелу! — в ужасе вскричал Анрэ. И тут же кинулся набирать номер Паоло. К счастью, тот уже успел сменить пейджер на эту новинку — сотовый телефон.

Мафиози долго не брал трубку, пришлось перезвонить еще раз и еще раз… Только после четвертой попытки в трубке наконец раздалось — Алло!

— Наконец-то! Паоло! Паоло, ты слышишь меня? Я хочу отменить свой заказ! Немедленно свяжись со своими парнями и дай отбой! Ты меня понял?

Голос итальянца прозвучал как-то особенно устало:

— Анрэ, старина, посмотри на часы. Уже половина пятого. Все уже произошло.

— Ты хочешь сказать, что уже поздно? — Анрэ все еще никак не мог полностью осознать происходящее и поверить в него.

— Я хочу сказать, что предупреждал тебя! Надо было передумывать раньше!

— Но я же не знал, что этот русский кретин потащит с со… — Анрэ осознал, что собеседник его уже не слушает. В трубке раздавались короткие гудки.

Анрэ кинулся к своей машине и от волнения никак не мог завести мотор — было такое чувство, что автомобилю передалось состояние хозяина. Наконец мотор завелся, и смертельно бледный Анрэ на бешеной скорости рванул по шоссе, которое вело из Лугано в Милан.

При выезде из города начал накрапывать мелкий осенний дождь. Анрэ жал на педаль скорости, выжимал из машины все, на что она была способна. Повороты были крутые, частые, чуть что — и прощай жизнь! Но он сейчас не думал о тормозах.

Шоссе было пустынным. И километр, и другой, и десятый — только изредка одинокие автомобили навстречу. Неожиданно за поворотом банкир увидел толпу людей и множество машин, среди них — несколько полицейских автомобилей с мигалками. Кто-то отдавал команды по громкоговорителю — властно, приказным тоном. Анрэ остановил машину, вышел. И вдруг земля начала стремительно уходить из-под ног. Он осел на асфальт.

Люди смотрели вниз, туда, в обрыв, где полыхала искореженная машина. Она лежала там как черная подбитая птица, — тот самый джип «Тойота Лендкрузер», которым так гордился Владимир. А невдалеке — три разметанных взрывом искалеченных человеческих тела. Анрэ сам их толкнул туда, в эту пропасть. Именно он все это придумал, подстроил.

Рассмотреть тела и найти среди них обожаемую дочь Анрэ не довелось. Казалось, его голова медленно отделилась от туловища и поднялась куда-то ввысь, все выше и выше… Ей легко было парить в облаках, как летящим любовникам на картинах Марка Шагала. Там, за облаками, оказывается, был яркий свет. И какая-то фигура в белом… Она приближалась, и вскоре уже можно было разглядеть, что это женщина в пышном подвенечном платье. Вот только лицо скрыто кружевной фатой, и, кроме карих глаз, ничего невозможно рассмотреть. Кто же это? Анжела? Или Наташа?

Женщина подошла совсем близко, посмотрела печальными карими глазами и тихо проговорила: «Что ты наделал, сынок?»

А он смотрел на нее и все никак не мог понять, кто перед ним: Марианна? Дева Мария?

Он бросился перед ней на колени и закричал:

— Прости! Я не виноват, я не хотел, я не знал…

Но она лишь покачала головой и скрылась из виду.

А голова Анрэ вновь вернулась на землю, к обрыву над горной речкой и обгорелой машиной, рядом с которой лежали убитые, и среди них — дочь, самое дорогое для него существо. Анрэ даже не заметил, как к нему подошли люди.

— Что с вами, синьор? — спрашивал один из полицейских. — Вам плохо?

Но он не мог говорить, лишь хрипел и мычал. И тогда другой полицейский, тот, кто был с громкоговорителем, приказал:

— Вызовите врача. С человеком плохо! Видимо, сердце.

— Ну, еще бы! Такое увидеть, — проговорил первый представитель закона. — Я уж двадцать седьмой год служу в полиции, а все никак не привыкну…

* * *

Анрэ пришел в себя только в больнице. Над его больничной койкой склонилось несколько человек.

— Как вы себя чувствуете? — спросил кто-то из них. — У вас что-то болит?

Человек на койке покачал головой.

— Я в порядке, — прохрипел он.

Врачи переглянулись, и тот, что был старше всех, снова обратился к больному с вопросом:

— Вы помните, как вас зовут?

— Анрэ Орелли, — отвечал человек.

— Ну, слава Деве Марии! — проговорил молодой врач. — Сознание в норме.

Однако пожилой коллега остановил его жестом.

— А сколько вам лет? — продолжил он расспросы.

— Десять, — отвечал больной.

И врачи снова тревожно переглянулись.

Так продолжалось еще некоторое время. Анрэ охотно вступал в беседу, но ничего не помнил, путал, в какой стране живет, в Швейцарии или в России, городом называл то Лугано, то Берн, то Ленинград, а то и вовсе какой-то неведомый Мценск. На вопрос, какой сейчас год, отвечал: то 1945-й, то 1954-й, то 1968-й, но ни разу не назвал правильной даты. Помнил с уверенностью только одно — что в его жизни три женщины: Марианна, Наташа и Анжела. Все три красавицы, и у всех троих карие глаза. Он считал их своими дочками и одновременно своими женами и говорил, что очень любит их всех, но особенно меньшую, Анжелу. Все три, по его словам, были еще маленькие девочки, но Анжела ждет ребенка. А когда ребенок родится, они снова будут вместе и снова станут счастливы…