Украденное счастье

Он пришел хмурый, чем-то озабоченный, отказался от ужина — видимо, уже поел в городе с кем-то из нужных людей. Анрэ хотел сразу подняться наверх, но она его остановила.

— Дорогой, нам надо поговорить.

— Ну что еще? — недовольно пробурчал он. Не иначе, ожидал, что она сейчас снова попросит денег. Но сегодня его реакция ничуть не обижала Софи. Ее всю переполняло радостное возбуждение и предвкушение.

— Присядь, пожалуйста! Ты себя хорошо чувствуешь?

— Да нормально я себя чувствую! В чем дело? — Он уже начал раздражаться.

— Мне надо тебе кое-что сообщить… Ты только не волнуйся…

— Да что случилось, черт возьми?…

— Дорогой… Я беременна.

Что тут началось! Анрэ сначала встал, потом снова сел, обхватив руками голову, потом вскочил, схватил Софи в охапку и закружил с ней по комнате:

— Софи… Софи-и… Любимая, дорогая, обожаемая моя!

— Осторожно! — счастливо смеялась она. — Ты меня уронишь.

— Да-да, конечно. — Он бережно опустил ее, стал на колени, обнял ее ноги и зарылся лицом в юбку. — Сколько, сколько ей?

— Кому — ей? — не поняла Софи.

— Моей девочке.

— Но, Анрэ! Ребенок еще не родился, откуда ты знаешь…

— Да-да, — перебил ее Анрэ, блаженно улыбаясь. — Я помню — девять месяцев. А сколько она уже там сидит?

— Около пяти недель.

— Пять недель… Боже, какое счастье! Уже пять недель у тебя в животе моя крошка, а я ничего не знал… Постой, так что же это получается? Она родится… Сейчас-сейчас… В июле!

— Да, по моим подсчетам тоже получилась середина июля.

Анрэ вдруг взял хрустальную рюмку, стоявшую на комоде, и с размаху швырнул ее на пол.

— Ты что делаешь?! — Софи с изумлением взирала на чудачества мужа.

— Есть такой обычай в России. Надо бить посуду на счастье, чтобы оно, счастье, не отвернулось.

— Чушь какая-то!

— Ничего не чушь. В приметах заключена народная мудрость.

С этими словами он подошел к антикварной вазе, которой очень дорожил и — Софи даже охнуть не успела — с явным наслаждением обрушил на пол и ее.

С того дня Анрэ полностью переключился на ожидание дочки. Странное дело, у него не было ни малейшего сомнения в том, что родится именно дочка.

— Непременно будет девочка, это факт, — говорил Анрэ. — И не спорь со мной!

— Ну а если все-таки мальчик?… — спрашивала Софи.

— Нет, девочка, — стоял на своем Анрэ.

— Странно. Все мужчины хотят сыновей, наследников. Представляешь, такой же, как ты: твои глаза, твой ум, твое нахальство…

— Нахальство?…

— Ну да, твое нахальство. Ты ведь бываешь такой… такой напористый, такой бесшабашный…

— Нет, мальчик мне не нужен, — решительно заявил он. — Я хочу только девочку.

— Анрэ, милый, это ж не от нас зависит… — она даже растерялась.

— Софи, я очень прошу тебя, пусть это будет дочь! Или…

— Или — что?

Ей очень хотелось бы обернуть этот становящийся неприятным разговор в шутку. Но выражение лица Анрэ не оставляло никаких сомнений в его абсолютной серьезности.

— Или мы расстанемся.

— Ты что, ненормальный? — Софи повысила голос почти до крика.

— Может быть, ты права, и я ненормальный… Но пойми ты, мне нужна, мне необходима именно девочка…

Что это с ним? Нос морщится, голос дрожит… Такое чувство, что Анрэ сейчас заплачет.

— Успокойся! — Софи торопливо обняла мужа. — Я очень постараюсь и рожу для тебя девочку.

— Маленькую такую. — На глазах Анрэ все-таки заблестели слезы. Он уткнулся лицом в ее грудь, продолжая бормотать: — Беленькую-беленькую, с золотистыми волосиками и карими глазками… Обязательно чтобы с карими глазками…

Софи гладила его по затылку, по шее, по спине… Но нежности в ее сердце не было — туда впервые заглянула ревнивая обида. Эти слезы, эти трогательные интонации относились не к ней, а к их еще не родившемуся ребенку, перед которым она уже сейчас должна была отойти на второй план…

Теперь вечерами Анрэ снова торопился домой, много времени проводил с женой, часто разговаривал с ней. Но тема у этих бесед была лишь одна — их ребенок, которого он упорно считал девочкой. Анрэ никогда не спрашивал у жены: «Как ты, как твое здоровье?» — всегда только: «Как там она, как чувствует себя моя малышка, моя крошка, моя доченька?» Он строил грандиозные планы, часами мог рассказывать, как будет воспитывать девочку, во что одевать, чему учить, что запрещать и что разрешать. Софи эти разговоры сначала забавляли, потом начали раздражать, а к концу срока и вовсе стали выводить из себя.

Беременность протекала довольно легко, большую часть времени молодая женщина чувствовала себя неплохо и готова была вести прежний образ жизни, но муж категорически запретил ей это. «Теперь для тебя в целом мире существует только одно — материнство, — заявил он. — И ты всегда должна помнить об этом!»