Украденное время

«Так это отель!» – догадалась она. Они с матерью часто останавливались в таких по пути на запад. Как правило, в них всегда было чисто, уютно, а окна и двери можно было открыть без особого труда. Стало быть, и теперь паниковать нечего.

Дороти глубоко вдохнула и села. В воздухе повис терпкий запах сигаретного дыма, и она невольно закашлялась. Запах пробудил воспоминания – ненавистные воспоминания, которые она так хотела оставить в прошлом. Ее похищают уже не в первый раз. Много лет назад какой-то пьяница утащил ее за собой, пока они с матерью разыгрывали очередную аферу. В тот вечер в баре было дымно и душно, а в воздухе висел мерзкий запах гнилой рыбы. Посетителей было много, и по залу то и дело разносился чей-нибудь смех или вопль. Дороти вспомнилось, как она кричала, умоляя мать о помощи, пока незнакомец тащил ее через весь бар на улицу, и как ее голос тонул в хмельном шуме.

– Настоящий мужчина забирает что хочет! – проревел ее похититель, недобро косясь на свою пленницу. Он держал ее крепко – так крепко, что пальцы оставили на коже синяки. Миндальничать с ней он явно не собирался.

«Красота обезоруживает», – подумалось тогда Дороти. Ей было всего двенадцать, но этот матушкин урок успел плотно засесть в памяти. Дать отпор она никак не могла: не хватало сил – и потому просто заглянула похитителю в глаза и одарила его ослепительной улыбкой – той самой, которую Лоретта заставляла ее отрабатывать до боли в щеках. В конце концов хватка заметно ослабла.

Свой побег Дороти помнила смутно. Помнила только, как она со всей силы пнула незнакомца между ног и как кинулась прочь, хотя движения сильно сковывали тяжелые юбки и тугой корсет. Мать ждала ее в баре и встретила дочь странным взглядом. Трудно было понять, что именно он выражает. Тяжело дыша от долгого бега, Дороти опустилась на стул рядом с Лореттой.

– Почему ты за мной не побежала? – спросила она у матери. Эта мысль не покидала ее всю дорогу до бара, когда она неслась что есть мочи, то и дело тревожно оглядываясь, чтобы проверить, не преследует ли ее уродливый незнакомец.

Мать поднесла к губам стеклянный бокал с бренди.

– А как ты это узнала? – уточнила она.

Дороти не ответила. Но она была уверена, что не ошиблась – уверена твердо, точно маленький ребенок, который точно знает, что мама непременно заглянет к нему перед сном, чтоб подоткнуть одеяло. Ей вспомнилось, как истошно она вопила, когда похититель потащил ее на улицу. Неужели мать не слышала?!

Лоретта поставила напиток на барную стойку, и янтарная капелька скатилась с края бокала на деревянную поверхность. Она поймала ее пальцем и поднесла к губам.

– Охотники до твоей красоты найдутся всегда, – сказала она. – Я хотела убедиться, что ты в силах себя отстоять. В нашем мире трусам не место.

«Охотники до твоей красоты найдутся всегда». Тогда-то Дороти впервые осознала, что ее красота – это самое настоящее проклятие. Почувствовала себя мишенью.

Усилием воли она заставила себя отвлечься от воспоминаний о том, как матушка слизывает бренди с пальца, и сосредоточиться на комнате, в которой оказалась. Собственные бессилие, одиночество и злость душили ее.

Но к этим чувствам примешивалось еще одно: Дороти ощущала себя не вполне человеком, скорее вещью, которую можно присвоить. Неодушевленным предметом, которым можно вертеть, как душе угодно.

Невыносимое чувство. Она пообещала себе, что однажды непременно станет сильнее и уже никому не позволит так с собой обходиться.

Ну а пока нужно выбираться из комнаты.

В ней было целых четыре двери: две слева, одна в дальней стене и одна справа. Дороти с трудом поднялась с постели, едва не запутавшись в собственных ногах, и подошла к первой двери. За ней оказалась уборная. За второй – большой стенной шкаф. Третья и четвертая были заперты. Ну конечно.

Дороти ругнулась вполголоса и огляделась. Комната – судя по всему, намеренно – была обставлена обыденно и безлико. Белые стены и постельное белье, синие стулья и синие занавески. Взгляд наткнулся на комод, покрытый толстым слоем пыли. Дороти тут же принялась рыскать по ящикам, несмотря на дрожь в руках. Но они оказались пусты – и от досады она даже не потрудилась их закрыть.

И только в последнем она обнаружила записную книжку в кожаном переплете, с золотым обрезом. И, конечно, тут же достала ее и открыла.

Кремовые странички были исписаны мелким почерком. На первой значилось:

«Я построил машину времени.

За последний год все теоретические физики, инженеры и математики, что только живут на планете, пытались добиться того же. Каждый день появляются новые сообщения об их неудачах, нехватке финансирования и досадных провалах.

А вот у меня получилось».

Машина времени! На мгновение Дороти и думать забыла о побеге. Она принялась бережно листать записную книжку, разглядывая схемы, заметки, загадочные вычисления. И хотя почерк был аккуратным и бисерным, в записях чувствовалась решимость. И непоколебимое стремление к цели. У Дороти аж дух захватило. Ей вдруг захотелось вернуться в гостиничную кровать и прочитать журнал от корки до корки.