Украденное время

Дороти расправила плечи. Мать наверняка назвала бы ее беспечной. Даже отчаянной. Она ни за что бы не одобрила такого поступка, но от мысли об этом у Дороти только прибавилось уверенности.

– Уиллис мне объяснит.

Уиллис нахмурился, обдумывая ее предложение.

– Вообще, там нет ничего сложного, если разобраться с проводками. К тому же у Дороти твердая рука.

– Даже думать не смей! – крикнул ей Эш. Вот только он сидел за штурвалом и никак не мог ее остановить.

«Они – команда, – сказал ей тогда Роман. – Но ты-то – чужая, и «своей» тебе никогда не стать».

«Как знать!» – подумала Дороти. Если место в команде и впрямь можно заслужить, то к чему сомнения? Вряд ли она так и останется для них чужой, если спасет им жизнь.

Она подошла к окну, у которого стоял Уиллис. За ним вновь полыхнула молния, осветив мрачные стены анила. Глядя на эти всполохи, напоминавшие адское пламя, она вдруг вспомнила, как они по пути в прошлое хотели сыграть в игру и начать считать эти самые молнии. Зрелище было, прямо скажем, жуткое, и Дороти почувствовала, как невольно напрягаются мышцы в плечах. Но она не нахмурилась. И даже не поморщилась. Уже маленькая победа.

Ей вдруг подумалось, что в ее положении позволительно нервничать. Но она ощущала только хладнокровное спокойствие. Все идет как надо. Она должна пойти на этот шаг.

– У меня в сумке есть страховочные ремни, – начала Зора и подняла было руку, но та задрожала и упала на пол. Зора закрыла глаза. Чандра сдернула с шеи стетоскоп и склонилась над Зорой, скользя наконечником по ее груди.

– Вон там посмотри, – сказала она, кивнув на сумку, лежащую у ног Дороти. Девушка нагнулась и стала копаться в сумке, пока наконец не достала из нее плотные ремни. Она передала их Уиллису, и тот обвязал ей талию.

– Ты можешь отказаться, – напомнил Уиллис, потуже затягивая веревку, привязанную к ремню. Он проверил узел и, удостоверившись, что тот надежно затянут, довольно кивнул. – Мы еще что-нибудь придумаем.

– Да ладно тебе, выше нос! – воскликнула Дороти, натянув улыбку. – Все будет хорошо.

Эти слова его, кажется, совсем не убедили.

– Я буду на связи все время, – сказал он и легонько постучал по наушникам, которые надел поверх ее кудряшек. – Буду говорить тебе, что и как делать.

Дороти сглотнула. Во рту появился неприятный кисловатый привкус. Она слышала все, что говорил Уиллис, но слова точно растворялись в воздухе, едва достигнув ее ушей. Она коснулась хитроумного устройства, которое Уиллис на нее надел. Как же оно называется? Ах да, гарнитура.

Молния точно ножом прорезала небо. Взревел гром.

– Готова? – спросил Уиллис.

Дороти неуклюже приподняла и опустила голову (в наушниках это было не так-то просто), изображая кивок. Да, пожалуй, она готова.

Уиллис отошел от пробитого окна, и порыв холодного ветра ворвался в отсек, взметнув волосы Дороти и заставив ее сделать несколько шагов назад. Уиллис отпер окно – точнее, то, что от него осталось, – и распахнул. Собравшись с духом, Дороти шагнула вперед и уперлась рукой в раму для устойчивости.

«Не оглядывайся!» – велела она себе, но было уже поздно. Она посмотрела-таки на Эша, по-прежнему сидевшего в кресле пилота. Задержала взгляд на его затылке, на том месте, где мягкие светлые волосы встречались с обгоревшей на солнце кожей. Но он так и не обернулся. Так и не проводил ее взглядом.

Она сунула сосуд с ЭВ в задний карман брюк, покрепче вцепилась в край окна и выбралась из корабля.

44. Эш

Эш обернулся спустя какую-нибудь секунду после того, как Дороти вылезла за борт. И тут же отвел глаза.

Он безумно хотел ее остановить. Хотел сказать ей, что передумал. Но не мог сделать ни того, ни другого и потому молча дождался, пока она выберется наружу.

А вокруг то и дело вспыхивали молнии, корабль сотряс новый удар стихии.

Воспоминания об их разговоре мучили его и никак не хотели уходить из головы. Раньше он думал, что признаться ей в том, что они не смогут быть вместе, – безумно благородный поступок, ну, или по меньшей мере храбрый. В конце концов, он совершит его для ее же блага, чтобы не причинить ей боль. А значит, стоило бы радоваться.

Вот только радости не было. Ему трудно было понять, что за чувство захлестывает его в эти минуты, но оно пугающе походило на трусость и стыд, а скорее даже на ядерную смесь из них. Кажется, он все-таки причинил ей боль, как ни старался ее уберечь.

Ветер вновь со всей силы ударил по кораблю, и на Эша посыпались осколки. Один из них пролетел мимо его лица, врезался в стенку кабины и отскочил обратно, точно пуля.

Трудно было поверить, что Дороти и впрямь отправилась в этот ад. «Звезду» швыряло по анилу, точно шарик в пинбольном автомате.

Эша охватило странное беспокойство. Ему захотелось выскочить наружу. Помочь ей. Но ему оставалось лишь сидеть за штурвалом и молить о милосердии Бога, в которого он больше не верил.

«Пожалуйста, спаси ее».

45. Дороти

В аниле стоял невыносимый холод. Пальцы у Дороти тотчас онемели, а губы покрылись тоненькой ледяной коркой. Ноги и руки одеревенели и сделались тяжелыми и непослушными.