Украденные воспоминания

Наташе вдруг показалось, что мистер Хадсон сейчас произнесет «ерунду». Возможно, именно так он и хотел сказать, но, посмотрев на жену, улыбнулся и закончил:

— На эту самодеятельность.

Джон подошел к окну и пару минут смотрел на океан. Потом уже совсем другим тоном, словно разговор о России закончился и теперь он беседует с женой о чем-то личном, сказал:

— Удивляешься, что я так хорошо осведомлен о современной русской жизни? А для того чтобы знать о ней, надо не по музеям и презентациям достижений ходить — достаточно просто пройтись по улицам и дворам, поговорить с людьми, может быть, даже с кем-нибудь выпить…. Тогда узнаешь о русской душе гораздо больше, чем из книг Достоевского или Толстого. И вообще, почему во всем мире говорят только о русской душе? Никто почему-то не вспоминает о французской или английской, или об испанской. Не говоря уже об исландской или буркинафасовской. Вспоминают только о каких-то частностях: английская чопорность, французский шарм, испанский темперамент… А что такое русская душа, никто не знает. Все говорят о ней — и никто ее не видел.

Он обернулся и посмотрел на Наташу.

— Ты можешь мне объяснить? Ты ведь русская?

— Русская, — ответила та. И удивилась: — А почему ты спрашиваешь?

— Да потому что в России не только русские живут, есть еще татары, башкиры, ненцы, чуваши… хохлы, наконец. А в Дагестане в каждом селении свой народ и свой язык… И что, весь этот сброд — русские?

— А ты не подумал, почему слова «американец», «француз», «англичанин», «исландец» и названия всех остальных национальностей — имена существительные, а слово «русский» — прилагательное?

— Субстантивированное прилагательное, — поправил Джон. И согласился: — Ну да, так и есть. Я как-то не обращал на это внимания. И почему же?

— Да потому, что «русский» — это обобщающее название объединения родственных племен: древлян, полян, вятичей, кривичей, берендеев, бодричей и других, заселявших Европу от Уральских гор до земель империи Карла Великого — одной из величайших империй в истории, но которая была лишь маленьким кусочком остальной Европы, то есть России. Русские — это единый народ, не потерявший своей территории и своего языка. И быть частью этого народа, сохраняя при том свою национальную культуру, могут и другие — уже упомянутые тобою башкиры, жители Дагестана, ненцы или чуваши. У нас… прости, у России, хватало территории и ресурсов, чтобы с легкостью отказаться от своих колоний в Америке — я говорю об Аляске и Калифорнии…

— Ладно, закончили! — оборвал ее мистер Хадсон. — Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему. Я о душе, а ты какую-то выдуманную историю мне втолковываешь… Не будем об этом.

— Как скажешь, — согласилась Наташа.

— Какая теплая в нынешнем году осень… — произнес Джон и, не глядя на жену, вышел.

Наташа тоже посмотрела на океан и поняла, что едва сдержалась, чтобы не наговорить мужу грубостей. Какое право он имел назвать жителей России сбродом? И зачем тогда все эти фонды, акции поддержки и солидарности, демонстрации, телевизионные передачи?

И вообще, единомышленник ей Джон или нет? После сегодняшнего разговора что-то прояснилось: скорее всего, нет, не единомышленник. Тогда кто он — просто чужой человек, назвавшийся мужем?

Глава 14

Павел до самого последнего момента не решался сказать жене, что в Турцию не полетит. Накануне Маша собирала вещи, радовалась, упаковывая чемодан. И вдруг до нее дошло.

Она посмотрела на сидящего Павла и тихо поинтересовалась:

— А ты почему мне не помогаешь, расселся тут… Здесь, что ли, остаешься?

— Остаюсь, — кивнул Томин. — Халтурка небольшая подвернулась. Надо кое-кому помочь. Не за бесплатно, разумеется. Я уже и аванс получил.

У Маши отнялась речь. Она смотрела на мужа, открывала и закрывала рот, но ничего произнести не могла. Потом набрала полные легкие воздуха, и Павел понял — сейчас закричит.

Но жена выдохнула и спросила почти спокойно:

— Ты что, дурак? Твоя путевка пропадет — мы двадцать тысяч потеряем. Ты же за такие деньги еще недавно целый месяц вкалывал.

Павел не знал что ответить и на всякий случай кивнул:

— Дурак. Но не совсем.

И объяснил:

— Я съездил в турагентство, объяснил свои обстоятельства, и деньги мне вернули.

— О-ой… — выдохнула Маша и, понимая, что ничего уже изменить нельзя, в бессилии опустилась на стул, продолжая держать в руках маечку, которая не хотела умещаться в чемодане. — Какой же ты подлец! То домой с перевязанным плечом являешься, то еще что-нибудь… Машину вот разбил… На чем мы теперь в аэропорт поедем?

— Сказал же, я не поеду, — напомнил Павел. — То есть поеду, конечно, в смысле отвезу тебя…