Украденный Христос

Ученые вокруг Феликса засуетились, разворачивая стерильные инструменты; только отец Бартоло остался у стола. Человеком он был добросердечным, но ему часто недужилось, в том числе и сейчас. Утром Феликс навестил его в келье и всячески уговаривал не вставать с постели, хотя и знал, что старый Бартоло даже на смертном одре не пропустил бы такое событие. Старик довольствовался простой верой: здесь, под этой плащаницей, лежал Иисус, Сын Господень. Взгляд Бартоло всегда следовал некоему внутреннему маяку, свету истины, пока что-то не приковывало его внимания. Сейчас он неотрывно смотрел на Феликса, как и Макс – тоже еврей, попавший в команду благодаря рекомендациям ученых и одобрению Церкви. Накануне Феликс побывал у него в гостях, где был свидетелем веселого семейного торжества с пением, стихами, свечами и еврейскими молитвами по случаю именин новорожденной дочери.

Под этими взглядами Феликс преисполнился чувством собственной значимости: словно два бога боролись сейчас за его душу. Ведь, если вдуматься, муки Христовы определили самую цель его жизни. И вот он, Феликс Росси, с замиранием сердца отошел от стены с висящим на ней гобеленом и приблизился к столу, готовясь увидеть возлюбленный образ.

Глава 2 Тем же утром в Нью-Йорке

«Все, жизнь кончена»,– решила Мэгги Джонсон, когда ветер сорвал с ее головы шляпку и погнал по тротуару безлюдной в ранний час Пятой авеню. Полгода она копила и еще три месяца ждала посылки, чтобы заполучить этот шедевр. Грэм Смит шил шляпки аристократкам, высшему свету для скачек в Аскоте, да что там – самой королеве, а теперь снизошел и до Мэгги Джонсон из Гарлема. И вот эту-то шляпку сейчас уносил ветер.

Наплевав на условности, Мэгги скинула белоснежные, в тон шелку на тулье, туфли и метеором бросилась вдогонку, боясь, как бы беглянку не зашвырнуло через улицу на дорожки Центрального парка. К счастью, шляпу задуло под навес у подъезда доктора Росси, на красный ворсовый ковер. Тут-то Мэгги схватила ее, бросила туфли на пол, чтобы обуться, и принялась внимательно разглядывать свое сокровище – не помялось ли. Убедившись, что все в порядке, она аккуратно водрузила шляпку на голову и, придерживая затянутой в лайку рукой за широкие поля, пригладила страусиные перья.

В этот миг в дверях появился швейцар Сэм в зеленом сюртуке и цилиндре, оглядел ее с ухмылкой на круглой краснощекой физиономии и распахнул дверь.

– Мэгги-Мэгги, – поддразнил он ее. – Где была, в Букингемском дворце? Откуда у тебя такое чудо?

Вспыхнув от досады – не иначе как Сэм видел ее погоню, – Мэгги решительно проследовала мимо, не сказав ни слова. Скользнув рукой по латунным перилам, она взбежала по застланной ковром лестнице и дальше, через вестибюль,– к лифту. Стену слева от нее украшала старинная фреска из какого-то итальянского палаццо, изображавшая богатых щеголей на псовой охоте. Спереди высились зеркала от пола до потолка. Помахав себе рукой на манер веера, она расправила белое платье и повертела головой, чтобы убедиться, что шляпка сидит как надо, но особенно прихорашиваться не стала, помня о видеокамерах. Говорили, даже жильцы порой о них забывали – вот смеху-то было охране и шоферам из подсобки! И все же приятно смотреть, как перья покачиваются над кудрями, как белый шелк гармонирует с ее темной кожей цвета сиены – да, сиены, а вовсе не мокко и не бронзы, как пишут в книжках. Это Мэгги специально выяснила по палитре. Ничего особенного в ее лице не было, кроме, пожалуй, глаз, зато тридцать пять ей никто не давал. Само собой, у нее и в мыслях не было появляться здесь в таком наряде. Она уже спускалась в метро по дороге в церковь, как вдруг вспомнила, что так и не прибралась в лаборатории доктора Росси. Без него ей нужно появляться там только по средам, но неделя пролетела на удивление быстро.

– Сознавайся! – Сэм, оказывается, бежал следом.– Лондонская штучка?

Мэгги надеялась, что у него будет перерыв и она сможет проскользнуть незаметно для приставал, готовых выспрашивать, что, почем и откуда. Пропуская вопросы мимо ушей, она нажала кнопку лифта и полезла в сумочку за ключами. И все-таки в душе Мэгги ликовала. Уж кто-кто, а Грэм Смит свое дело знал. Ей, как читательнице «Вог», это было известно доподлинно.

Сэм нагнулся и пощупал одно из перьев. Мэгги сердито воззрилась на него. Будь он не так широк в плечах, вполне мог пойти в дублеры к какой-нибудь кинозвезде – актером его не взяли бы из-за сломанного носа и шрамов на шее. Мэгги считала, что из Сэма мог бы выйти отличный борец. Да и стрижка у него была подходящая – бобриком, а темные волосы по-мальчишечьи торчали в стороны.

Сэм, хотя и был ирландцем, знал французский и итальянский – якобы выучил за годы службы в торговом флоте. Мэгги поверила, как-то случайно услышав его колоритную брань. Он всегда представлялся ей этаким рубахой-парнем, сражающим глупых девиц одной залихватской ухмылкой.

– Сэм Даффи, а ну фаланги прочь с моей шляпы! – прикрикнула Мэгги, довольная тем, что вспомнила медицинское название пальцев.