Украденный миг

— Я хочу сообщить тебе мою «хорошую новость»… О, я так мечтала сделать тебя счастливым!

У него зашумело в ушах. Все плыло перед глазами, голос Джулии доносился откуда-то издалека…

— Я жду от тебя ребенка, Гидеон! — Она рассмеялась ему в лицо. — Какой мрачный вид у нашего папочки! Стыдно, стыдно, Гидеон!

— Ты сказала об этом матери?

— Нет, но я знаю, что и она, и папа Кейн будут страшно рады. Я не сказала им об этом только потому, что хотела тебя порадовать первым. — Джулия вдруг изменила тон: — Гидеон, ты можешь не любить меня, но при чем тут наш ребенок? Почему он должен страдать из-за своих родителей? Умоляю, не делай его несчастным! — Веки ее увлажнились. — Гидеон, подумай только! Первая же наша ночь стала началом новой жизни. Клянусь, я не думала превратить это обстоятельство в западню для тебя. Ты первый заговорил о ребенке. Нет, мне не надо было соглашаться на твое предложение. Мне надо было уехать, скрыться от всех! — Она рыдала.

— Джулия, умоляю тебя! Я очень рад нашему ребенку! — Он достал из кармана платок.

— Ты сам сказал мне, что хочешь начать все сначала, помнишь? Я так надеялась, что ты забудешь эту островитянку! Как я глупа! Как безнадежно глупа! Несчастная Джулия, поверившая пустым обещаниям, ничего не значащим словам… — Она вдруг остановилась, как бы боясь наговорить лишнего.

— Ради Бога, Джулия, чего ты хочешь от меня?

— Я чувствовала, что ты нарушишь клятву, данную мне пред алтарем. Но я почему-то хотела верить тебе. Я была наивна. Но теперь у нас есть ребенок, с глупостями покончено навсегда, и развод я тебе не дам! Ни на какую свободу не рассчитывай!

— Я дам тебе приличное содержание — десять тысяч долларов. Ты можешь воспитывать ребенка, ни в чем не нуждаясь. Что ты скажешь на это, Джулия?

Она замолчала. Выражение жадности появилось на ее хорошеньком личике. Но тут же она поняла, что выдает себя.

Гидеон увидел, как она встрепенулась, какая-то искра в ее глазах, казалось, говорила о согласии. Джулия успела быстро опустить глаза, но он уже прочитал кое-что в их свинцовой глубине. Да, похоже, под маской холодной, благовоспитанной и чувствительной леди скрывается душа страстного охотника за удачей.

Чувствуя, что проигрывает игру, Джулия презрительно усмехнулась и, откинув назад свои пышные волосы, заговорила совсем другим тоном:

— К черту! Почему я должна радоваться этим десяти тысячам, если ранчо Кейнов стоит в сотни раз больше? Я останусь, буду жить здесь на всем готовом, ни в чем не нуждаясь… Положение твоей жены и матери твоего ребенка обеспечит мне уважение в обществе. Я не смогу рассчитывать на твою привязанность, но она мне и не нужна.

— Это окончательный ответ?

— Боюсь, что да. И запомни: я ношу твою фамилию и к концу этого года рожу тебе ребенка. Я тебя не отпущу еще и потому, что ты мне очень-очень нравишься, мой сладкий. Желаю тебе доброй ночи, моя безответная любовь.

Глава 22

Сдвинув на затылок широкополую шляпу, сплетенную из волокон пандануса и украшенную пурпурными фиалками, Гидеон промокнул платком лицо. Он слегка отпустил уздечку, давая передохнуть Акамаи.

Они уже слишком долго спускались по опасному склону горы в неприступную долину Вайкалани. Вспомнив о припрятанной сигаре, он прикурил и глубоко затянулся, наслаждаясь ароматом крепкого кубинского табака. Он старался привести в порядок свои мысли и чувства. Гидеон думал о своей недавней бесполезной словесной баталий с Джулией. Выходит, ему нечем обрадовать Эмму. И все же он здесь, на пути в Вайкалани, чтобы сдержать слово и сообщить ей о результатах. Как же глупо он будет выглядеть перед ней! Он обязан найти выход, обязан сделать ее счастливой.

Стыд, боль и тупое отчаяние — вот все, что осталось у него в душе после этого сумбурного разговора. Джулия опять чувствовала себя победительницей, а он, как всегда, остался в дураках. Он презирал себя за это. Он никак не мог понять, что с ним происходит, когда он пытается поговорить с ней и найти хоть какой-то выход из ловушки, в которую превратилась их совместная жизнь. Она так ловко вывертывалась из любых ситуаций, так легко припирала его к стене, что он терял всякую способность к сопротивлению.

Эта женщина была для него загадкой. Он сам никогда никому не лгал. Не потому, что ему как-то особенно претила ложь вообще, а потому, что просто не умел лгать, не представлял себе, как это делается. Он мог постараться скрыть что-нибудь, но делал это так неуклюже, что его тут же выводили на чистую воду.

Джулия, напротив, лгала так же естественно, как другие люди утоляют голод и жажду. Каждое ее слово, каждый жест были ложью. Она притворялась даже во сне, умудряясь сохранять безмятежный вид и легкое дыхание в то время, когда ей снились кошмары.

Гидеон, одаренный от природы душевной чуткостью и интуицией, догадывался об этом, но не мог поверить в то, что можно жить — и очень хорошо жить, не говоря ни слова правды.