Украденный сон

– Ну вы даете! – ухмыльнулся редактор. – Я так понял, что мужики мимо нее вообще спокойно пройти не могли. Все особи мужского пола, заходившие в комнату, тут же делали стойку и пытались познакомиться. Вряд ли можно кого-то из них выделить, все реагировали одинаково.

– Сергей, надо сосредоточиться и сделать две вещи. Вопервых, вспомнить, какого числа это было. Во-вторых, припомнить всех, кто в ту субботу был в редакции и видел девушку. Сумеешь?

Бондаренко долго морщился, тер ладонями виски, отпивал мелкими глоточками круто заваренный чай. Наконец он поднял на Андрея измученные глаза.

– Не могу. Уцепиться не за что. Помню точно, что суббота, а вот число… Не то конец октября, не то начало ноября.

– Двадцать пятого октября погиб Косарь, – напомнил Чернышев.

– Да? – вскинулся Сергей. – Неужели это было двадцать пятого октября?

Хотя да, конечно, четвертого декабря сорок дней поминали… Это было до того, как Валя… как его… Короче, до того.

– Значит, двадцать третьего октября, – уточнил Андрей, заглянув в календарик.

С фамилиями сотрудников, бывших в ту субботу в редакции, дело обстояло хуже. Редактор с уверенностью вспомнил только двоих, а насчет остальных сомневался. Но и это было неплохо. Имея две фамилии, можно попытаться восстановить остальные, так как есть точная дата. Ведь не каждую же субботу в редакции собираются одни и те же сотрудники.

Глава десятая

Что-то неуловимо изменилось в лице полковника Гордеева. Последние недели он выглядел вялым, безразличным ко всему, в том числе и к работе своего отдела, часто жаловался на головную боль и на сердце. Сегодня Настя увидела, что потухшие было глаза начальника снова загорелись, в них появился азарт. "Колобок почуял дичь", – подумала она.

За вчерашний день и нынешнее утро Виктор Алексеевич сделал невозможное. Он успел выяснить много интересного о том партийном боссе, по чьему указанию в тысяча девятьсот семидесятом году было сфальсифицировано дело Тамары Ереминой, из которого исчезло всякое упоминание о двух студентах, находившихся на месте преступления в момент убийства.

Итак, Александр Алексеевич Попов, имеющий двоих вполне обеспеченных детей и даже троих, почти совсем взрослых внуков, доживал свой век в доме престарелых. Поговаривали, что отношения с женой у него были не очень-то теплыми, и в свое время Александр Алексеевич чуть было не развелся, намереваясь жениться на другой женщине, к тому времени уже родившей от него сына. Супруга, однако, прибегла к испытанному по тем временам средству, и блудный муж был возвращен к семейному очагу жесткой партийной рукой, а скандал аккуратненько притушили. Тем не менее благородный Попов по мере сил и возможностей помогал внебрачному сыну, и хотя от армии уберечь не смог, зато потом устроил его в престижный институт.

– Интересно, – протянула Настя, – уж не сынка ли он спасал, убирая из уголовного дела свидетелей?

– Правильно мыслишь, – кивнул Гордеев. – Если твой Смеляков на старости лет ничего не напутал, то фамилии этих свидетелей – Градов и Никифорчук. К сожалению, бывший эксперт Рашид Батыров давно умер, так что перепроверить не у кого. Пока примем как рабочую версию, что один из них был внебрачным сыном Попова. Теперь слушай дальше, деточка. Дальше еще интереснее будет.

* * *

Гордеев положил перед собой сводки наружного наблюдения за двумя людьми: за парнем, вломившимся в квартиру Карташова, и за человеком, наводившим справки в поликлинике.

Санек, он же Александр Дьяков, сразу после ухода от Карташова отправился в школу, обыкновенную среднюю школу, которая в вечернее время сдавала свой спортзал в аренду клубу «Варяг». Что он делал в школе, установить не удалось, но минут через двадцать после его ухода из школы вышел еще один человек, личность которого, хоть и не сразу, но установили. Это некий дядя Коля, он же Николай Фистин, руководитель «Варяга», в прошлом дважды судимый за хулиганство и нанесение телесных повреждений. Поскольку до самого утра из школы больше никто не выходил, можно с уверенностью полагать, что Санек ходил на встречу именно с дядей Колей. Дядю Колю тоже проводили до дому.

С человеком, проверявшим Настю в поликлинике, дело обстояло не так просто. Он, по-видимому, был опытен и осторожен, потому что легко и непринужденно ушел от наблюдения, предварительно не проверяясь. Это означало, что подобным образом он действует всегда независимо от того, подозревает ли за собой слежку. Так что Гордеев и Настя располагали пока только описанием довольно необычных взаимоотношений этого человека с телефонами-автоматами.

Ночью Виктор Алексеевич получил из Центрального адресного бюро список всех проживающих в Москве Никифорчуков и Градовых…

– Никифорчуков меньше, я их возьму себе, – сказал полковник. – А то я уже старенький, мне перенапрягаться вредно. Бери себе Градовых, и начнем отсев.

Он протянул Насте пачку распечатанных с компьютера листов.