Украденный сон

Сколько еще она сможет тянуть волынку, чтобы не вызвать подозрений оперативника? Дважды она была «на грани обморока», третий раз уже будет излишним, она никогда не переигрывала. Надо попробовать разговорить Ларцева.

— Ваша жена, наверное, в отчаянии, — виноватым голосом произнесла она. — Никогда себе не прощу… Нет ничего больнее материнского горя.

— Моя жена умерла, — скупо бросил Ларцев. — И все-таки, Наталья Евгеньевна, давайте еще раз постараемся восстановить все, что вы знаете об этом человеке.

В дверном замке клацнул ключ, хлопнула дверь.

— Мама, ты дома? — услышал Ларцев. Голос показался ему смутно знакомым.

Он обернулся к двери и уперся глазами в висящее на стене чучело головы лося. И в этот момент понял, что совершил чудовищную, непоправимую ошибку. Та женщина, которая разговаривала с ним вот уже два часа, не могла быть охотницей. Слезы, причитания и обмороки, которыми его накормили здесь в избытке, никак не могли принадлежать женщине, привыкшей по несколько часов терпеливо ждать, стоя «на номере» в зимнем лесу в полном одиночестве и ожидая, когда на нее выскочит разъяренный кабан, женщине, плывущей в лодке в зарослях двухметрового камыша во время утиной охоты, когда так легко потерять ориентацию и заблудиться, женщине, приученной свежевать дичь и спускать кровь. И собака в квартире не охотничья, а полицейская, породистый доберман, который выполняет функции телохранителя, не даст в обиду хозяина и не впустит в дом нежелательного гостя. Если истинный охотник может позволить себе собаку, то заведет, конечно же, лайку, сеттера или кого-нибудь из терьеров. А если охотник держит добермана, это означает, что есть в его жизни вещи куда более важные и более опасные, чем охота… Он, Ларцев, позволил себя обмануть. В нем, измученном и сломленном, ослепшем от страха за свою одиннадцатилетнюю дочь, слишком поздно проснулся профессионал.

Ларцев схватился за пистолет, но вошедший в комнату Олег Мещеринов успел сорвать ружье со стены. Выстрелы прозвучали одновременно.

Глава шестнадцатая

Восемь лет назад… Позвонил Арсен и довольным голосом сообщил:

— Наташенька, я нашел для вас очаровательного маленького негодяя. Тринадцать лет, умница, абсолютно здоровый физически и морально, никаких глупостей и интеллигентских закидонов в его детской головке нет. Поезжайте, директор вас ждет.

Наталья Евгеньевна тут же подхватилась и помчалась в детский дом, находившийся в соседней области. Директор, заблаговременно получившая вознаграждение за то, что к мальчику допустили специально приехавших из Москвы врачей и психологов, с распростертыми объятиями встретила Наталью и с готовностью показала ей все документы на Олега Мещеринова.

— Он из очень хорошей семьи, — засуетилась директор детского дома, ибо ей весьма прозрачно намекнули, что, если Дахно согласится усыновить Олега, это не будет оставлено без внимания и поощрения. — Родители — научные работники, кандидаты наук, погибли два года назад в высокогорной экспедиции на Памире. В семье никто не имел хронических заболеваний, алкоголь не употребляли. Мальчика правильно воспитывали, у него сформировался прекрасный характер, спокойный, уживчивый. Вообще Олег у нас самый воспитанный и вежливый мальчик. Хотите, я его позову?

— Зовите, — кивнула Дахно.

Она сильно волновалась. Наталья Евгеньевна была достаточно умна для того, чтобы отчетливо понимать: она обязана взять этого ребенка, даже если он ей категорически не понравится, потому что это приказ Арсена. И пусть с виду это было похоже на искреннюю заботу о ней, и пусть подавалось как помощь в поисках ребенка для усыновления, Наталья не пыталась себя обманывать. Она прекрасно понимала, что есть что.

Если мальчик ей не понравится, она все равно его усыновит, но это превратится в тяжкий крест на всю жизнь.

Дверь осторожно открылась, в кабинет директора вошел рослый широкоплечий подросток со светлыми волосами, прямым взглядом и волевым подбородком.

— Здравствуйте, — без малейшего смущения сказал он. — Я — Олег Мещеринов. Директор сказала, что вы хотели меня видеть.

Наталья Евгеньевна мгновенно разглядела и мучительное напряжение, и то отнюдь не детское усилие воли, которым паренек пытался подавить волнение или хотя бы скрыть его.

— Здравствуй, Олег, — улыбнулась она. — Тебе, вероятно, сказали, что я хотела бы усыновить тебя. Но, разумеется, нужно твое согласие. Поэтому решай, хочешь ли ты побывать у нас дома и поближе познакомиться со мной и моим мужем, или для тебя будет достаточно, если я прямо здесь и сейчас отвечу на все твои вопросы.

— У вас есть дети? — ни с того ни с сего спросил Олег.

— Нет, — покачала головой Дахно.

— Значит, если вы меня усыновите…

— …ты будешь нашим единственным ребенком, — закончила за него Наталья Евгеньевна.

— Я согласен на усыновление, — твердо ответил мальчик.

— Но ведь ты совсем меня не знаешь, — растерялась она. — Ты даже не спросил, как меня зовут, чем я занимаюсь, где работаю… Ты уверен, что можешь принимать решение прямо сейчас?