Украина – четверть века незалежности. Взгляд постороннего. Книга первая. 1991-1999 годы

Итак, как мы говорили ранее — осенью 2000 года все ожидали интриги, связанной с имплементацией результатов референдума 2000 года, инициированного президентом Кучмой. Несмотря на бодрый вид и заявления в стиле «мы вам покажем, Леонид Данилович» — мало кто сомневался в том, что Кучме протащить результаты референдума в Конституцию удастся. Возможно, не все — но удастся. Зная Леонида Даниловича…

Однако, с тех пор, как Юрий Луценко вставил кассету в магнитофон (это произошло 28 ноября 2000 года) и все услышали голос, похожий на голос президента, изрыгающий всякие непотребства — все непоправимо изменилось. С тех пор не было ни одного дня, в который президент контролировал бы ситуацию, а не был в позе обороняющегося.

Приведу отрывок из Сергея Рахманина — чтобы всем было понятно, что почувствовали политически активные украинцы, послушав «пленки Мельниченко»

http://gazeta.zn.ua/internal/rodina-dnevnik-_.html

Мы сидели в полупустом кафе и отчего-то старались не глядеть друг на друга. Словно чувствовали себя невольными соучастниками недавно вскрывшегося преступления. Мы — это несколько журналистов, раздавленных только что услышанным. Словосочетанию «пленки Мельниченко» еще только предстояло стать политическим мемом. Словосочетанию «убийство Гонгадзе» еще только предстояло обрести рутинный, обезглавленный смысл.

Название кафешки стерло из памяти жерновами годов, но мне кажется, до сих пор вижу картину, висевшую над стойкой бара. Холодную, тревожную, испещренную черными кляксами парящих хищных птиц и серыми кляксами падающих безвольных облаков. Какой-нибудь час спустя войду в кабинет, где будет пахнуть кожей и страхом. И вроде бы хорошо знакомый, но незнакомо растерянный политик примется старательно смотреть мимо меня. И станет говорить непривычно долго и необычно суетливо. «Это же абсолютный бред! Даже если поверить в совершенную чушь и предположить, что Гию действительно заказали ментам, те просто устроили бы ДТП… И потом, ну кто он такой для Данилыча? Чем он ему был опасен? Ты сам-то в это веришь?» А я и, правда, не знал, кому и во что верить. Устоявшиеся, и без того далекие от романтических, представления об ИХ мире, ИХ правилах, ИХ принципах рушились. Выглядевшие величественными, казавшиеся надежными капитальные здания, складываясь, как от направленного взрыва, осыпались в разрытую таращанскую могилу. На их месте поселятся неказистые времянки, угрюмые бараки, уродливые МАФы, гламурные картонные домики. Но тогда я об этом не знал и не думал. Я слушал и не слышал. И старательно выводил на лежащих передо мной распечатках «Украинской правды», вместе с привычными стрелами, крестиками и кубиками, уродливых птиц и бесформенные облака.

Вопрос… тут, наверное, даже был не в том, что некоторые слова Кучмы можно было трактовать как завуалированный приказ расправиться с журналистом Гонгадзе. А в том, что в любой нормальной стране есть всегда некий пиетет перед тем, кто находится у власти. И когда голосуешь за кандидата в президенты — молчаливо предполагаешь, что он умнее и в целом достойнее обычного гражданина страны, и, заняв пост, на который его выбирают — он за счет этого приведет страну к процветанию и будет хорошо.

Так же вероятно думали и про Кучму. Но услышали вот это…

http://www.compromat.ru/page_10406.htm