Украина, которой не было. Мифология украинской идеологии

Костомаров имеет большую заслугу в истории, а в развитии слова — ни малейшей. Все его стихи — без поэзии и без языкового вкуса. Переводить «Кремуция Корда» — совсем некстати. Метлинский — во всем ничтожество, даже в издании сборника песен. Стихи его — горох в кожаном решете.

Петренко — пришей кобыле хвост; нате и мой кувшин на сыворотку; «знайте мене перепечайку, що на воротях тісто». Метлинский — большой поэт по сравнению с ним.

Конисский ни одной формы не ввел в наш язык, а брал готовую, это как женщина, которая говорила мужу: «Не печалься, муженек, что люди узнают краденую муку пшеничную: я так испеку, что она будет казаться хуже ржаной».

Кузьменко писал чужими руками, как я уже говорил в первом письме.

Кулик в своем болоте может и громкий имел писк, а в обществе того писка не было слышно.

Навроцкий — без таланта человек, хотя и добрый. Цись дрянь. […]

У Котляревского можно брать только то, что в трех первых песнях «Энеиды»; ибо последние свелись к «московщине», написанной, будто бы «украинщиной», и все у них вялое. С «Наталки [Полтавки]» ничего не надо брать, потому что она держится на кону песнями и разговорами, а ценности драматической нет.

У Квитки — «Перекати-поле» не дает типа украинского: это вещь припадочная. Душегубство у нас другое — не за деньги. Возьмите из «Мертвецкой Пасхи», из «Козырь Девки». Не надо трогать «Вот тебе и Сокровище!», потому что он съехал на ерунду, а в литературных произведениях великая вещь: finis coronat opus. Одна «Маруся» дает из себя в хрестоматию. Из «Солдатского Портрета» хорошо бы взять о кабаках и о москалях на ярмарке: это — народный взгляд, а комизмом отличается от «Маруси»[122].

Хотя, конечно же, необходимо признать, что в рядах украинофилов были талантливые в литературном плане люди. Для политической пропаганды подобные жемчужины в море навоза были крайне ценными. Однако из них все равно невозможно было сложить ожерелье не то что «украинской культуры», но даже самостоятельной, оригинальной литературы.

Фактически XIX век — это не эпоха зарождения «украинской литературы», как это принято писать в идеологически правильных школьных и вузовских учебниках современной Украины, а время возникновения малороссийской литературы, как небольшой, региональной разновидности (сегмента), общерусской литературы. Даже те из малорусских литераторов, которые были фанатиками украинофильской идеологии, вместе с тем оставались в матрице общерусской культуры и литературы. Они являлись их порождением, некой флуктуацией, возникшей под воздействием модных европейских политических и философских идей.

Как бы там ни было, но такие литераторы, как Квитка-Основьяненко, Котляревский, Артемовский-Гулак, Шевченко, Кулиш, Вовчок, Нечуй-Левицкий, Мирный, Карпенко-Карый и др., сформировались в рамках общерусской культуры вообще и литературы в частности. И это не случайно, ведь на тот момент ничего другого в России не существовало. Это потом их подали как возродителей «украинской литературы»…