Украина — не Россия

Дурная осведомленность в вопросе может сыграть злую шутку и в межгосударственных отношениях. Это хорошо видно на примере одного уже довольно давнего события, хочу его напомнить. 26 августа 1991 года, через два дня после принятия Акта о независимости Украины, последовало грозное заявление пресс-секретаря российского президента. В нем говорилось, что «в случае прекращения союзнических отношений [с республиками СССР], Российская Федерация оставляет за собой право поставить вопрос о пересмотре границ». С одной стороны, пресс-секретарь всегда оглашает мнение президента, а не свое личное, но с другой — эти слова произнес все-таки не сам президент, и это не было случайностью. Президент России явно не хотел публично отрекаться от своего образа демократического политика. Незадолго до этого в обращении к Верховному Совету Украины Ельцин заявил, что Россия не собирается становиться центром новой империи и не ищет преимуществ перед другими республиками. Всего несколькими месяцами ранее, 19 ноября 1990 года, РСФСР и УССР подписали договор, закреплявший взаимное признание существующих границ — пусть и в составе СССР (иначе их не понадобилось бы потом повторно «взаимно признавать» в «Большом Договоре» 1997 года), но все же границ, считавшихся по советской конституции, как ни верти, государственными.

Было еще одно обстоятельство. Заявление пресс-секретаря, в теории, относилось ко всем республикам распадавшегося СССР, у которых была общая граница с Россией, но в первую очередь прилагалось, видимо, к Украине, хотя была и Эстония с проблемой Нар-вы-Ивангорода, и Грузия с Абхазией, титульное население которой давно тянулось в состав России. Во всяком случае, все комментарии российских политиков после заявления Вощанова касались именно Украины и только ее. До сих пор помню, как по телевидению в августе, числа 29-го, выступал Г. X. Попов, мэр Москвы и триумфатор обороны Белого Дома. На вопрос журналистки, какие же территории Украины Россия может сделать предметом своих претензий, он с несомненным украинским акцентом (он хоть и грек, но, по-моему, откуда-то с юга Украины) ответил примерно так: «Конечно, Крым в первую очередь. Но на Украине есть и другие русские земли! Скажем, этот… как его… Днепропетровск!» Подозреваю, что он имел в виду Донецк, но эйфория победителей путча давала тогда основания всерьез относиться даже к оговоркам такого типа.

Заявление пресс-секретаря могло представлять собой некий пробный шар, могло быть сделано с подачи группы советников Ельцина и помимо «хозяина» — всю правду мы узнаем не скоро.

В один миг разразился, что называется, международный скандал. В связи с этим уже 28 августа 1991 года в Киев прибыла российская государственная делегация во главе с вице-президентом РФ Александром Руцким. Точно помню, что в делегацию входили Анатолий Собчак и Сергей Станкевич (кажется, были еще Полторанин и Бурбулис). Видимо, из-за того, что визит готовился в пожарном порядке, россияне импровизировали. Но, самое главное, они совершенно не понимали, что у нас произошло, и это было невыразимо странно. Ведь им не требовалось объяснять смысл событий, только что случившихся в Москве: во многом их же руками только что была сорвана попытка кремлевских заговорщиков спасти коммунистическую империю под названием СССР. Первый и последний президент СССР Горбачев вернулся из своего форосского плена, чтобы, по сути, председательствовать при упразднении этой империи.

Но у наших гостей все это как-то не переносилось на Украину, которая жила ощущением великого исторического поворота, начала новой судьбы. Воздух был наэлектризован надеждами, эйфория молодежи ощущалась прямо-таки физически. Помню, группа молодых активистов даже пыталась не пустить российских гостей в здание Верховного Совета Украины. Имелись, конечно, и противники независимости, но они были ошеломлены — сперва поражением московских путчистов, а затем и историческим событием 24 августа, они видели, что составляют меньшинство, и это позже подтвердил референдум.

Так с чем же в эту атмосферу приехали посланцы России — демократы, только что, повторяю, победившие у себя в Москве имперского дракона? Оказывается, они на полном серьезе надеялись уговорить украинских братьев остановиться на полдороге. Мол, называйтесь дважды суверенными и трижды независимыми, только из нового союзного договора не выходите, а уж Москва вас за это всячески приголубит. Они искренне надеялись (по крайней мере, было такое впечатление), что вот они ужо объяснят киевским несмышленышам, что между русскими и украинцами нет никакой разницы, пообещают им несколько высших постов в Москве, и несмышленыши, почесав в затылке, скажут: «Тю! И то правда! Спасибо, хлопцы, что все так хорошо растолковали. Чуть нас бес не попутал». Надо ли говорить, что ни один из прибывших (очень в духе позднесоветского мышления) ничего не понимал в украинской проблематике?