Украина скаче. Том I

– О чем ты говоришь, Аннушка, да чтоб я…, да кто тебе такое мог сказать? А если сказали, то, знаешь: у президента всегда много завистников.

– Я сама все знаю. Каждая женщина обладает шестым чувством. Мужчины не отличаются этим качеством в такой степени как женщины, но я, к сожалению, однолюб. Я буду тебя любить и чужого, не своего, принадлежащего другой женщине. Ты…имеешь на это право, ты президент, а я всего лишь Анна Герман и то не певица.

Виктор Федорович сел и выписал ей чек на миллион долларов.

– Это тебе от меня подарок, – сказал он, передвигая чек по крышке стола к тому месту, где сидела Анна.

– Спасибо. Я знала: ты щедрая душа.

В тот же день она позвонила Яверовскому и назначила встречу.

– У меня новость, – сказала она. – Мой Витя, добрый человек…

– Каким он может быть добрым? О, матка боза, о чем ты говоришь? Он ни разу не посетил Галичину, ни разу не встретился с Музычко, нашим национальным героем, он не знает Яруша, будущего национального героя. А ты говоришь добжий.

– Да не тарахти ты, это тебе не зал заседаний Верховной Рады, – Анна достала чек. – Вот это тебе для Музычко и Яруша, будущих национальных героев.

– Добжий, добжий твой хахаль – махаль, – снова затараторил Яверовский. – В партии Музычко и Яруша, что воевали в Чечне и убивали русских оккупантов, как раз трудно с деньгами. Я свои великие творения опубликую, а гонорары передаю им: жить на что-то надо. А ты, Аннушка, узнай, подпишет ли Янукович соглашение об ассоциации с Евросоюзом в Вильнюсе. Если нет – мы сообщаем в Вашингтон, у них есть план. Его свергнут.

– Не надо, он хороший. А какие у него намерения насчет подписания, я, конечно же, узнаю и доложу.

– Только не тяни с этим вопросом. Вначале разденься, а потом спрашивай, не позволяй ему ничего, пока не расскажет.

– Поздно уже. Он меня бросил, – сказала Анна и расплакалась.

12

На Майдане вдруг наступило затишье. Усилились морозы, потребовалось больше теплой одежды и спиртного. За эту нелегкую, но приятную работу взялся будущий министр народного хозяйства Кожемяко Олесь. Пока в Киеве можно было купить все, кроме дедушки и бабушки. Были бы деньги. А денег у путчистов было вдоволь. Когда кончались американские доллары, Вальцманенко получал команду: денег не жалеть, все окупится. Да и пять миллиардов – сумма огромная. Только дядя Сэм мог так расщедриться, поскольку маржа на доллары шла со всего мира.

Грузовики с дровами прибывали один за другим, их разгружали боевики, они же жгли костры, жарили рыбу, пили пиво, плясали и пели бандеровские песни. Три фуры зашли с провизией. Должно быть, это были американские фуры, или английские. По приказу из Вашингтона Евросоюз должен был посылать не только деньги, оружие, но и продовольствие.

В пять вечера уже начало смеркаться. К выступлению на сцене готовилась Руслана Ложечка, все грозившаяся сжечь себя, если новая революция не победит. Однако ее выступление не состоялось. На сцену снова вышли толстопузые, толстомордые, с бычьими шеями католические священники. Впереди шествовал Любомир Говнозар или Гузар, опираясь на плечи двух молодых священников, так как он, то ли в результате тучности, то ли в результате плохого самочувствия не мог передвигаться сам.

– Благослови Господи бойцов – бандеровцев, – запел он басом…

– Пошел в задницу, жирная свинья, – сказал Дмитрий Яруш, руководитель Правого сектора. – Если москальская пуля продырявит башку, твое благословение не поможет.

– Помилуй боже рабов твоих, пришедших на эту площадь ради свержения президента Януковича, не подписавшего соглашения, аллилуйя, аллилуйя, – так же произнес другой священник, едва стоявший на собственных ногах от непомерной тяжести жирного тела и нескольких стаканов спирта, крепостью в девяносто градусов. Худосочный архиепископ Филарет все пробивался на сцену, но Говнозар толкнул его могучим плечом, Филарет потерял равновесие, упал и лежа запел: Благослови Господи наших бийцив, яки идуть на Московию утверждать нацийональные интересы-ы-ы…

Потом Говнозар держал речь. Он доказывал, что его Бог, Бог грекокатоликов, благословляет свой народ на борьбу с неверными православными христианами. И что эта битва, предстоящая битва, битва с москалями – священная битва. Вера должна быть одна и власть должна быть одна – вера католическая, власть американская, либо власть Евросоюза. А москалей надо убивать. В этом греха нет, поскольку убийцы – освободители, а убиенные грешники, им все равно царствия католического не видать.

Говнозар поцеловал крест и священники тоже бросились целовать. Затем рабы божии, будущие убийцы последовали их примеру.