Украина. Сон разума

В самом деле возразить тут нечего. Слабая, разрушенная революциями и войнами (Первой мировой, Гражданской и Второй мировой) страна превратилась в мощную индустриальную державу, стала лидером противостояния Америке. А ведь в той не было и намека на все эти потрясения. Такое развитие СССР выглядит вообще-то… чудом.

Давайте вспомним еще раз теорию Валентина Мошкова. ХХ век для России (империи, СССР) — это век железный, когда становится реальной угроза развала государства. Оно может прекратить свое существование. По-видимому, метафизически для удержания государства от полного исчезновения требуется тоже «железная» рука. Высшим силам было необходимо сохранить Россию, поэтому на роль железного правителя и подошел Сталин. Он, это нельзя не признать, блестяще справился с этой ролью.

Поэтому так ли уж неправ Стариков? Действительность не может быть только белой или только черной. Жертвы политических репрессий Сталина были. Но и позитивное — было. Самое главное, люди не превратились в рабов, как это принято считать на Западе, наоборот, они умели любить Родину как никто другой. Что и доказала Великая Отечественная война. То, что часть людей, побывавших в окружении, отправилась в лагеря, то, что репрессии были продолжены, также имеет свое метафизическое объяснение. Сталину необходимо было реализовать идею относительности свободы. Ощущение свободы, духа победителей вернувшихся с войны людей не должно было стать настолько сильным, чтобы потребовать своей реализации. Оно (ощущение свободы) было бы перенаправлено на недостатки внутри государства, стало бы его расшатывать.

Фактически послевоенными репрессиями снова было сказано грозное «Нельзя!» правителем, и государство устояло. Таким образом, все издержки сталинского режима были необходимы для сохранения и укрепления государства. Это с одной стороны. С другой, под мощным государственным давлением, при множестве «нельзя» люди не съежились и не замерли в своем развитии в страхе. Родилась уникальная иносказательная культура. Родилось искусство, которое и сегодня поражает своим величием. Эта эпоха, несмотря на репрессии, насчитывает ничуть не меньшее, а то и большее количество великих деятелей культуры, науки и спорта, чем другие эпохи. Более того, наступившая после развала СССР свобода не только не дала толчка для расцвета культуры, но и отбросила ее к примитивному уровню, чем характеризовались 90-е. А вот подъем государственного самосознания, возрождение и укрепление имперского (государственного) мышления снова создает условия для появления и развития больших талантов. Сегодня мы снова это наблюдаем.

Человек устроен так, что ему хочется преодолевать трудности. Когда все можно, и преодолевать нечего. Должно быть и «нельзя». Это хорошо отметил Сергей Маковецкий. Он сказал примерно следующее: «Я люблю режиссеров, которые четко ставят мне задачу: сюда можно, сюда нельзя. И вот тогда в этом коридоре я должен найти способы выражения. Я начинаю идти вглубь, проявляю смекалку». Живая творческая активность проявляется в строгих рамках сильнее, чем в обстановке полной свободы. Так зеленый росток пробивает асфальт.

Когда-нибудь наше общество станет зрелым настолько, что скорбя и отдавая дань памяти жертвам сталинских репрессий и, разумеется, осудив их, будет способно и открыто признать вклад Сталина в сохранение государства, укрепление его мощи. Стариков — один их тех людей, кто активно способствует этому. Мощь государства — это не мракобесная прихоть патриота, как считают такие люди, как Ксения Ларина, это условие для спокойного и свободного развития их же. Патриоты это понимают, либералы — нет. И опыт совсем недавно благополучного спокойного Ближнего Востока, теперь охваченного войной, не учит. Во всяком случае не всех. Или такие либералы делают вид, что не понимают. Здесь, в России, они свободно говорят все, что хотят; свободно зарабатывают деньги; свободно ходят, куда хотят; имеют места, куда можно ходить и свободно общаться с любым человеком, каким только захочется. Ограничение здесь одно: закон. И среди этих законов нет таких, что предусматривают преследование за инакомыслие, за вероисповедание, за сексуальную ориентацию.

Однако мне не хотелось бы делать из Николая Старикова икону. Он живой человек, может и ошибаться. Так он поначалу ошибся в оценке шествия на 9 мая под названием «Бессмертный полк».

Старикову не понравилось, что празднование Победы оказалось связано с жертвами. Он посчитал, что таким образом Россия превращается в жертву, а не в победителя. 9 мая должны праздновать Победу, а 22 июня — идти шествием с портретами, делает вывод политик.

Здесь ему отказало чувство равновесия. Биополе величиной 22 все-таки создает иллюзию угрозы. И именно поэтому иногда Стариков эту угрозу переоценивает. Он уверен, что это шествие явилось результатом вброса чуждой идеи: это сделали наши противники для того, чтобы нивелировать значение Победы и тем самым ослабить нас.