Украина це Россия

Вот в этой сказке замечательной как раз выражается православное отношение к этому вопросу. Вот мой хороший знакомый, священник, если ему нужно (он содержит свой храм и всю свою деятельность на пожертвования прихожан), он им прямо говорит, что вы не должны приносить сюда деньги, нажитые нечестным путём. Священников тоже можно обмануть, они люди. Они не допытываются. Но я хочу сказать, что человек конкретный, находящийся в церкви, может взять эти деньги, но Бог эти деньги не примет.

Дмитрий Пучков: А вот если привезут колокол, на котором написано, например, «От солнцевской братвы»? Подвесят такой колокол или нет?

Юрий Максимов: Зависит от конкретного человека. Может быть, конкретный человек может и повесить. Опять же здесь, скажем так, нужно различать. Отношение к людям. Любой человек, независимо от того, братва или не братва. Человек, который избрал преступный путь, и человек, который не избрал его, не всегда между ними слишком уж принципиальная разница в некоторых отношениях. Человек, который не сидел в тюрьме и не ассоциирует себя с братвой, тоже часто может делать разные преступления перед Богом, перед совестью, перед людьми. И с этих преступлений нести деньги, чтобы каким-то образом компенсировать для себя вот это всё дело. С другой стороны, и люди, которые встали на преступный путь, не перестают быть людьми, не перестают иметь в себе какие-то добрые позывы, побуждения. Церковь хочет их с этого пути увести. Церковь хочет, чтобы в этих людях доброе победило, а не злое. И Церковь ведёт в этом отношении работу, которую, по моим наблюдениям, так серьёзно в обществе не ведёт никто. Вот.

При этом Церковь тоже рискует. Множество случаев, когда священников убивают. Кто их убивает? Я просматривал, кто убивал священников за последние годы. Как правило, убивали священников те уголовники, которым священники дали приют при храме, например. То есть это как раз то же самое — извращение доверия. Но, немало есть тех людей, которые, действительно, благодаря вот этому воздействию отказались. Я это говорю к тому, что, может быть, в некоторых отношениях неправильно будет, если человек принёс в Церковь какое-то своё дело, если оно не связано с его преступной деятельностью, если он сам его не понимает как откуп от своих грехов, а как, вот, именно от чистого сердца. Неправильно будет отказаться и сказать, что, нет, вот, ты грешен.

Возьмём другой пример, вот бандит приедет и скажет, я не деньги вам принёс и не колокол привёз, а я хочу снег у вас перед храмом убрать. Или стены вам побелить своими руками. Вот его можно принять и сказать: «ладно»? Или сказать: «Нет, знаешь, ты слишком грешный для нас. Мы, правда, сами грешные, но у тебя руки замараны чем-то другим, чем у нас…». Это неправильно. Церковь так не делает.

Поэтому два общих направления здесь есть, между которыми существуют разные вариации в зависимости от каждого конкретного человека.

Дмитрий Пучков: Как вы считаете, следует ли открывать при зонах и тюрьмах некие православные учреждения, я не знаю, как правильно назвать, построить там церковь — это, наверное, не всегда возможно, но как с вашей точки зрения, должен ли присутствовать в местах лишения свободы священник?

Юрий Максимов: Мне кажется, да. Перед каждым человеком есть такой выбор и, в том числе, и перед таким человеком, который попал в тюрьму: выбор между добром и злом. Этот выбор сохраняется у человека до самой смерти. Уже после изменить ничего нельзя, а до этого — можно. В тюрьме, насколько мне известно, человеку жить особенно тяжело в силу определенных обстоятельств; сами условия такие, что там жить ему тяжело. При этом у него есть время, он, поскольку ограничен, у него есть время, чтобы остановиться, подумать, пересмотреть свою жизнь. И в том числе подумать над тем выбором, который предлагает ему Бог. Поэтому, конечно, хорошо, когда, на мой взгляд, в тюрьмах возникает молитвенные дома или храмы. И насколько я знаю, это все тоже делается на добровольной основе, то есть туда водят только тех, кто хочет туда ходить. Конечно, если человек хочет исправиться, надо дать ему такую возможность.

Дмитрий Пучков: В России сложилось так, что в 90-х годах, во время развала страны, определенные функции государства отошли к организованной преступности, ну, например, обеспечение безопасности, взимание долгов и прочее. А потом многие из этих функций организованной преступности благополучно ушли под так называемые красные крыши, милицейские. Вот как вы считаете, нашу милицию надо окормлять или нет?