Украина в водовороте внешнеполитических альтернатив. Исторический экскурс в 1917–1922 годы

Съезд принял, по сути, единственную резолюцию – «Об украинской армии»: «…Возможно скорее начать формирование украинской национальной армии под предводительством ген. Врангеля». Резолюция, предлагавшая пока воздержаться от создания правительства Украины, большинством была отклонена.

Съезд избрал так называемую комиссию шести – президиум ЦК национально-демократического блока. В нее вошли О. Г. Шульга, М. Г. Шлевченко, И. Г. Пащевский, А. Г. Безрадецкий, В. И. Овсянко-Вильчинский, В. М. Лащенко.

11 октября президиум ЦК блока был принят главнокомандующим и передал ему меморандум: «1) Провозглашение Украины совершенно самостоятельной во внутренней жизни, но находящейся в федеративной связи с Россией. Окончательное утверждение конституции Украины произойдет на Украинском Учредительном Собрании, а конституции России – на Учредительном Собрании всех народов России.

2) Дела, касающиеся внутреннего гражданского и военного управления Украины, ведаются специальными украинскими учреждениями, подчиненными непосредственно ген. Врангелю, в порядке Главного Военного командования и Верховного управления.

3) Возможно скорейшее формирование на особых основаниях украинской национальной армии под Верховным водительством»[977].

Надо сказать, что, подобно с отношением к инициативам Я. А. Слащева, к конкретным делам так и не перешли.

Поэтому, при всех оговорках (прежде всего ссылаются на неблагоприятные условия Гражданской войны), думается, П. Н. Врангель просто вел осторожную политическую игру, предполагавшую не отпугнуть, не оттолкнуть возможных попутчиков или даже союзников, но и не взять на себя лишних обязательств.

Свои «маневры» на «встречном курсе» даже в стесненных для украинских вооруженных сил обстоятельствах осуществлял и С. В. Петлюра. Вряд ли при этом его расчеты можно считать реалистичными и перспективными. Так, в директивах руководителю Чрезвычайной дипломатической миссии в Румынии К. Мациевичу он ставил задачу достичь размежевания боевых действий между воинскими силами УНР и врангелевцами: «лучше всего было бы, если бы Правобережье заняла наша армия, а армия Врангеля шла бы себе по левому берегу, пока наше войско путем мобилизации не окрепнет настолько, чтобы могло занять и Левобережье». А вообще «политические договора с командованием ген. Врангеля, – настаивал С. В. Петлюра, – в эту пору были бы несвоевременны и нецелесообразны»[978]. Стоит ли доказывать, насколько такие подходы были утопичны, как и предложения украинизации белогвардейских войск? В свою очередь, правитель Юга России, как и его предшественник – А. И. Деникин, а также дипломаты Антанты не только крайне негативно относились к главе Директории и Главному атаману войск УНР, но и выдвигали условием продвижения переговоров о заключении конвенции с украинской армией и возможности признания правительства УНР «проведение разницы» между правительством и личностью С. В. Петлюры, а также федерирование с Россией[979]. Стремление защитить национального лидера привело даже к определенному всплеску дипломатического пикирования – рассылке украинским международным ведомством специального циркуляра с ответными претензиями к барону П. Н. Врангелю, причастному в прошлом к антиукраинским акциям[980].

Официально признав 10 августа 1920 г. диктаторский режим П. Н. Врангеля в Крыму, Франция начала оказывать дипломатическое давление на руководство УНР, по существу, повторяя сценарий годичной давности: заставить украинскую сторону пойти на более тесное сотрудничество с белогвардейцами, фактическое подчинение им своего воинского потенциала. Эту позицию не только разделяло, но и деятельно поддержало правительство США[981].

Усилившиеся в результате контакты (в том числе и встреча в Севастополе 10 сентября 1920 г. украинских посланцев И. Литвиненко, М. Крата и Л. Е. Чикаленко с П. Н. Врангелем, начальником генерального штаба Российской армии генералом П. Шатиловым, главой правительства Юга России А. В. Кривошепным, министром иностранных дел П. Б. Струве и др.) выявляли больше противоречий, чем совпадений. Это касалось главных, определяющих моментов. Так, украинская сторона твердо настаивала на признании Украины самостоятельным, независимым государством, а российская под разными предлогами уклонялась от этого, выдвигая, в частности, и пожелание отложить решение этого вопроса до лучших времен – победы над Красной армией, возрождения «бывшей» России. Туманные обещания разрешить украинский вопрос демократическим путем в будущем большого доверия не внушали, разбивались о получаемые сведения из частных источников, расходившиеся с торжественными, ритуальными заверениями на публичных мероприятиях. В этих условиях «пробуксовывал» прогресс и в, казалось бы, животрепещущей сфере – координации военных усилий в борьбе против общего врага[982].