Украина в водовороте внешнеполитических альтернатив. Исторический экскурс в 1917–1922 годы

Безусловно, не способствовали успеху и разногласия, даже распри, например между сторонниками и противниками С. В. Петлюры в украинском политикуме, в частности в эмиграционных кругах (не стоит забывать, что к концу шел 1920 год, и многие вчерашние политические деятели, и украинские, и татарские, и российские, в том числе и достаточно крупномасштабные, оказались за рубежом, хотя не хотели мириться с тем, что это случилось надолго, навсегда). Неудивительно, что к контактам с рядом из них (скажем, с С. К. Моркотуном), приезжавших в Крым с различными проектами, относились с объяснимой осторожностью[983], усматривая в некоторых инициативах и акциях отсутствие реализма, а то и авантюризм. Впрочем, есть и иные мнения[984].

Наверное, тут уместно заметить и следующее. Если в канву общей истории, или истории дипломатии, может быть, даже в историю деятельности некоторых спецслужб, реконструкцию генеалогии взглядов и теоретических подходов, платформ, подобные страницы, безусловно, логично вписываются, такой вывод никак нельзя распространять на отношения Украины и Крыма в целом. Все-таки тут следует проводить водораздел, хорошо сознавая при этом, что в общественных процессах в рафинированном виде ничего не происходит – определяющие факторы непременно сопровождаются (обрастают) массой иных элементов, нередко малозначимых, противоречивых, иногда просто противоположного направления и свойства. И сколь бы интересными какие-то детали ни представлялись сами по себе, относить все, что только ни становится достоянием знания, безапелляционно в разряд межгосударственных, международных отношений, конечно, не стоит.

Отмеченное в полной мере следует отнести к любым политическим манипуляциям, преследовавшим цель не решить сложные, важные проблемы на надлежащем уровне, а лишь поспекулировать на них, ввести в заблуждение общественное мнение для удовлетворения корыстных интересов. И относиться это должно ко всем участникам процессов, сходивших с принципиальной платформы, тем более что сами они нередко квалифицировали те или иные действия оппонентов как «хитрую игру». Термины подобного рода не раз употребляли, а главное – и соответствующим образом действовали – и П. Н. Врангель, и С. В. Петлюра, и Н. И. Махно, и Д. Сейдамет, и Ю. К. Пилсудский, и многие другие, часто вместо интересов дела выдвигая личные амбиции, узкогрупповые расчеты. Такие настроения не удавалось преодолеть даже в крайне неблагоприятных, практически катастрофических обстоятельствах, когда власть, что называется, «уходила из рук», а партнеры упорствовали в отстаивании своих требований, не соглашались на компромиссы или же вели себя крайне эгоистично.

Когда же наконец были выработаны соответствующие инструкции, 20 октября в Бухаресте были начаты официальные переговоры между главой чрезвычайной дипломатической миссии в Румынии К. Мациевичем и представителем П. Н. Врангеля в румынской столице С. Поклевским-Козеллом. Однако последний в ответ на предложения украинского дипломата заключить военную конвенцию и политическое соглашение сообщил, что вести переговоры на подобные сюжеты его не уполномочили. Время стремительно уходило, а стороны продолжали настаивать на своих позициях, неотвратимо заходя в тупик[985]. Такая же участь ждала и инициаторов перенесения переговоров между представителями УНР и П. Н. Врангеля в Париж и Варшаву, когда белогвардейцы оставляли Крым, а петлюровские части – Украину[986].

Единственное, что напрашивается в данном случае, – это предположение о том, что и при другом течении событий кардинально изменить ситуацию было вряд ли возможно.

Надеясь на собственную силу, П. Врангель не согласился на координацию действий с польской армией (французские специалисты, в частности, предлагали ввести единое командование), разработал собственный план действий Русской армии. Предполагался захват Северной Таврии, Донбасса, Таманского полуострова, затем – вторжение на Дон и Северный Кавказ и, наконец, после проведения мобилизаций (особый расчет был на поддержку казачества) – поход на Москву. Однако намеченные планы начали рушиться из-за нежелания крестьянства и казачества поддержать очередную военную кампанию: усталость оказалась настолько сильной и всеобщей, что даже более крепкое крестьянство (кулаки) стремилось положить конец разрухе и желало мирной жизни.

В тылу врангелевцев развивалась повстанческо-партизанская борьба. Ее организаторами были подпольные большевистские организации, которыми руководил Заграничный отдел ЦК КП(б)У. Практически на всей занятой белыми территории вспыхивали очаги сопротивления: осуществлялись диверсии (нарушение коммуникаций), нападения на военных и оружейные арсеналы, организовывались забастовки. Разрозненные партизанские отряды «зеленых», объединившись в Крымской повстанческой армии под командованием С. Бабаханяна, совершили ряд боевых операций, смелых рейдов. Карательные меры врангелевцев не могли погасить пламя борьбы[987].