Украина в водовороте внешнеполитических альтернатив. Исторический экскурс в 1917–1922 годы

В случае принятия вышеназванного предложения революционный военный совет южного фронта на основании предоставленных ему Центральной советской властью полномочий гарантирует вам всем, кто сложит оружие, полное прощение относительно поступков, связанных с гражданской войной.

Всем, кто не желает трудиться в Советской России, будет обеспечена возможность беспрепятственного выезда за границу в случае отказа под честное слово от всякого участия в дальнейшей борьбе с Советской Россией.

Ответ по радио ожидается не позднее 24 часов 12 ноября по новому стилю.

Командующий армиями южного фронта Фрунзе

Члены Реввоенсовета Смилга, Владимиров, Бела Кун»[1009]

Анализируя приведенный документ, важно обратить внимание на два момента.

Ультиматум направлялся персонально П. Врангелю, не был обращением «к каждому солдату, к каждому белому офицеру лично, а не к командованию Российской армии…», как это утверждает В. Голованов[1010].

Составители Полного собрания сочинений В. И. Ленина сделали к упомянутому обращению примечание, будто бы П. Врангель не ответил на предложение М. Фрунзе и скрыл его от своих войск[1011]. Однако в том же примечании говорится, что обращение было осуществлено «по радио». Так что о его содержании могли узнать и более широкие круги участников боевых действий.

Утверждать, что на последних это произвело серьезное психологическое воздействие, в результате приведшее к соответствующему изменению фронтовой ситуации, непросто: белые вояки в основном спасались бегством в Севастополь в расчете на эвакуацию морем. Те, кто оказывался в арьергарде, естественно, отстреливались.

В историографии известен факт о размноженной полевой типографией листовке, обращенной непосредственно к рядовым бойцам и офицерам – защитникам Перекопа. Подписанная В. Блюхером, она разбрасывалась над позициями противника из аэроплана, однако не привела к желаемым результатам. Врангелевцы тогда считали свое положение беспроигрышным[1012].

Видимо, В. Голованов несколько сместил во времени события, связав несколько более поздние акции советской власти именно с ультиматумом М. Фрунзе.

12 ноября В. Ленин направил шифром по прямому проводу телеграмму Реввоенсовету Южного фронта (копию – Л. Троцкому): «Только что узнал о Вашем предложении Врангелю сдаться. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна; если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно»[1013].

Ни о повторных ультиматумах, ни о реакции на документ М. Фрунзе как командования, так и офицерского корпуса врангелевских войск, не известно.

Широкую огласку получила информация о массовых расстрелах белых офицеров в Крыму уже после занятия полуострова красными – в последние дни ноября и в декабре 1920 г.[1014] и о причастности к ним одного из лидеров Компартии Украины Г. Пятакова.

То, что известно о тогдашних трагических событиях, в основном сводится к следующему. Когда после разгрома П. Врангеля полуостров стал советским, местная власть, наделенная Всероссийской ЧК особыми полномочиями, объявила, что все белогвардейские офицеры должны обязательно пройти регистрацию (тех, кто откажется – считать вне закона) и затем сами должны определить свою дальнейшую судьбу: уехать, эмигрировать, или же работать в согласии с советской властью. «Мне редко приходилось наблюдать такое чувство общего облегчения, как после этого объявления, – свидетельствовал писатель В. Вересаев, – молодое белое офицерство, состоящее преимущественно из студенчества, отнюдь не черносотенное, логикой вещей загнанное в борьбу с большевиками, за которыми они не сумели разглядеть широчайших народных масс, давно уже тяготилось своею ролью и с отчаянием чувствовало, что пошло по ложной дороге, что выхода на другую дорогу ему нет. И внезапно этот выход открывался – выход к честной работе в родной стране»[1015]. Однако тех, кто поверил представителям советской власти, явился на регистрацию (их было немало – «тысячи людей») вероломно арестовали и расстреляли.

Как вспоминает В. Вересаев, на вопрос, зачем все это делалось, Ф. Дзержинский ответил, что здесь произошла огромная ошибка. Крым был основным гнездом белогвардейщины. Чтобы его разорить, туда были посланы товарищи с особыми полномочиями. «Но мы никак не могли думать, – говорил Ф. Дзержинский, – что они так используют эти полномочия». Имя Пятакова Феликс Эдмундович не назвал, – пишет Вересаев, – но все знали, что возглавляла эту расправу «пятаковская тройка»[1016].

На чем основывались утверждения В. Вересаева, сказать трудно. До сих пор прямых документов не обнаружено, а известный исследователь проблем, связанных с террором, С. Мельгунов называет только фамилии венгерского коммуниста Белы Куна и Р. Самойловой (Землячки), когда речь заходит о крымской трагедии[1017]. Очевидно, тут историки еще должны сказать свое слово.