Украина в водовороте внешнеполитических альтернатив. Исторический экскурс в 1917–1922 годы

Все они за редким исключением считали Советскую Россию врагом и в социальном, и в национальном отношении, втягивались в военные противостояния и вооруженные действия. Поскольку находившиеся в Украине революционные силы во главе с большевиками (КП(б)У) ориентировались на РСФСР, получали от нее разнообразную помощь, внутриукраинские коллизии были не чем иным, как Гражданской войной. Последняя приобретала и другие контуры, географические конфигурации, когда центрами и основными плацдармами сражений против социалистической революции оказывалась Украина. Это было во времена калединщины, деникинщины и врангелевщины, а также боев с армией УНР в первой половине 1919 и осенью 1920 г.

Органичной составляющей масштабных усилий, направленных против социалистической революции, стало участие в событиях в Украине австро-германских оккупантов, антантских интервентов, польских легионеров. За исключением осени – зимы 1917 г., когда Англия и Франция обещали Центральной Раде УНР разностороннюю помощь и лишь частично смогли (успели) это сделать, во всех остальных случаях взаимоотношения оборачивались подчинением украинских государственных образований иностранным силам, откровенным масштабным ограблением ресурсов и народа Украины, прозрачной перспективой национального неравноправия и угнетения. И во всех случаях в своем подавляющем большинстве народ Украины отказывал в «гостеприимстве» чужеземным партнерам национальной политической элиты.

Эти обстоятельства и предрешили крах прихода в Украину военных сил Германии, Австро-Венгрии, Польши, стран Антанты. Терпели неудачу, заканчивались провалами и дипломатические, политические союзы, международные соглашения.

Таким образом, комплексный опыт 1917–1920 гг. привел к выводам, в которых субъективные позиции, настроения и расчеты отошли на второй план, уступили место тенденциям, явившимся сродни закономерным историческим детерминантам – совершенно определенной однозначной ориентации руководства Украинской ССР на Российскую Федерацию, стремлений к созданию общего союзного образования. Таким и стал Союз Советских Социалистических Республик. Советская Украина стала одним из его полноценных инициаторов и организаторов, учредителей.

Отдавая себе полный отчет в том, что позициям, платформам, программам, действиям различных политических групп свой неумолимый приговор выносила сама общественная практика, совсем не стоит игнорировать и того, что в основу решений, принимавшихся документов, призванных регламентировать в рамках федеративного объединения украинско-российские отношения, выстраивать их взаимосвязи в государственном строительстве, тогдашним политическим лидерам приходилось класть не только абстрактные, «стерильные» теоретические обоснования, расчеты, стратегические прогнозы, а сочетать их с реально складывавшейся, развивавшейся, бесконечно меняющейся ситуацией. Многие очень важные, ответственные шаги оказывались по большому счету вынужденными, продиктованными привходящими факторами. Научно дифференцировать их в содержании судьбоносных актов, процессов, конечно, можно, но тогда будет деформироваться, неправомерно урезаться, ограничиваться применение методов конкретно-исторического анализа и комплексности, то есть конечный эффект неизбежно будет страдать ненаучностью, усложняя, загромождая путь приближения к истине. Совсем напротив, речь должна идти о сущностном сопряжении объективных причин и субъективных возможностей, как, собственно, и было (и всегда бывает) в реальной жизни.

Конечно же, считать все совершенное в рассматриваемом ключе безошибочным, беспроблемным, идеальным никто и ни при каких обстоятельствах сегодня не взялся бы, что в очередной раз подтверждается и наличной огромной историографией, во многом, правда, ангажированной, противоречивой и не всегда профессиональной. Однако, и примитизировать, зауживать применяемые оценки до уровня одномерности было бы также неприемлемо.

Невозможно абстрагироваться и от установления личностного влияния не только на выработку политики в изучаемой сфере, но и на ее претворение в жизнь, когда, строго говоря, между общепринятой или «прописанной» нормой и полученным результатом, в том числе и по причине теоретической и профессиональной подготовленности, опыта, восприятия, понимания, специфики субъективной трансформации оказывалась «дистанция огромного размера». Одновременно, к позициям, поступкам, поведению личностей, от которых в той или иной мере зависела судьба межнациональных, межгосударственных отношений, недопустимо подходить, оценивать только или преимущественно через призму явлений, зародившихся и проявившихся впоследствии. Однако и не пытаться «уловить», определить связь между содеянным в 1917–1922 гг. и тем, что произошло позднее, в середине двадцатых – начале девяностых годов ХХ века, также было бы неправильно. Излишне доказывать, что тут существовала весьма прозрачная, существенная (далеко не всегда простая, прямая) причинно-следственная зависимость, внутренняя логика.