Украинские народные сказки

Впереди атаман на буланом коне, в кармазине, шапка на нем сивая, чоботы — сафьянцы, пояс шалевый, за поясом пистолет, а на боку сабля. Это ж и был сам Максим Железняк. Не старый еще человек, лет, пожалуй, сорока, а может, и больше, на вид полный, круглолицый, лицом красивый, росту небольшого, но плечистый, усы русые, небольшие, за ухом оселедец. Аза ним все по два, все по два с копьями, а у передних пар, может у троих, копья с флажками двойчатыми, так что одна половина белая, а другая красная, или опять половина желтая, а половина черная, или красная, или синяя. А позади идет человек десять пеших без копий и без всего, только колья у них обожженные, и идут. Это винокуры, что к гайдамакам присоединились.

Вот мы и стали возле шляха по правую руку и шапки поснимали. А он, поровнявшись с нами, и говорит:

— Здорово, мальцы!

А мы отвечаем:

— Здорово, пан!

— Что ж вы не пашете?

— Не пашем, пан.

— А мы вот пахать начали!

Да и поехал в город по той самой улице, где теперь старый базар, за Пацыной, где живет теперь Ищенко, который в суде служит, — и подъехали они прямо к замку через мост. Башня была открыта. Я уж и не видел, кто ее открыл. Въехали в замок, сами построились в ряды, а копья в козлы поставили. А Железняк как крикнет:

— С коней!

Вот спешились они и привязали коней возле конюшни у коновязей. А атаман с десятью, пожалуй, людьми пошел прямо в покои. А навстречу ему вышло тоже человек десять с атаманом Бузько, из Цесарской слободы. Поснимали перед ним шапки. Он, подойдя к ним поближе, тоже снял шапку, но сразу надел, а они все перед ним без шапок.

— Ну, здравствуйте, — говорит, — казацтво!

— Здравствуй, батько-атаман!

— А где ж ваш атаман?

Вот атаман и выскочил к нему из толпы без шапки. А он тоже шапку снял. Обнялись, расцеловались.

— Ну, пожалуйте же на квартиру!

Пошли в покои. А паны давно уже удрали на ту сторону Днепра, как только услыхали от Андрийца, что гайдамаки их вязать собираются. Отбили амбар топором. Ищут, что им надо. А человек семь затяжцев пошли к арендатору. А мы, хлопчики: «Пойдем, пойдем за ними». Вот один достал где-то топор, да по замку и трах. Так замок и распался. Давай тогда рубить обручи на бочках. Горилка так и потекла из амбара по косогору. А женщины сгребают песок и горилку задерживают, берут пригоршнями — и в горшки, процеживают сквозь головной платок. А гайдамаки женщин не трогают и бедных людей не трогают, только богачей грабили, а ляхов-панов резали. Да все ляхи-паны из города поубежали. А было у нас тогда трое панов: пан Сельский, губернатор Пацына, полковник, и Жуковский, лесничий. Поглядел я на это чудо и домой воротился…

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ Кармалюк [46] и бедная вдова ⠀⠀ ⠀⠀

ришел раз Кармалюк на мельницу. А на мельнице тесно, зерна навезли много, толпится народу пропасть, — как раз самая пасха подходила, и каждый хотел намолоть себе муки на кулич. Кто ни пришел, гляди — уже и к жерновам протолкался, мелет и домой едет. И только одна бедная вдова — ни сил у нее, ни богатства — сидит на своем мешочке и плачет, горькими слезами заливается, нету ведь ей доступу к жерновам, не протискается она туда между богачами. А они знай мелют себе да над ней, над бедной женщиной, посмеиваются… А дома у нее деточки малые, сироты голодные, маму напрасно дожидаются.

Тогда подходит к ней Кармалюк, берет у бедной женщины мешочек — драный-драный он, и ракам бы за него не уцепиться, — да и высыпал зерно на помол, а беднячке и говорит:

— Не плачьте, тетка, богачи как богачи, сердца у них нету…

Только сказал он это, а тут среди народа: «шу-шу-шу-шу».

— Как это так, — говорят, — молодой да ранний, еще и старшим грубиянит, богатством глаза колет. Богатство, — говорят, — от труда да от бога, за него, — говорят, — уважать надо.

И: «шу-шу и шу-шу».

Кармалюк ничего на это не ответил, а уж когда смолол бедной вдове, да подал ей на плечи, и домой отправил, то и обращается ко всем:

— А пойдемте-ка, люди добрые, во двор.

Вот вышли все во двор, а Кармалюк подвел их к молодой яблоньке, что как раз распускалась, да и говорит:

— Так вот вы говорите, что богатство от труда да от бога?

— Верно, верно, мы так и говорим! — загудели все.

Тогда Кармалюк показывает им на почки, из них, мол, листочки будут, и на завязи — из них прутья вырастут, которых люди «волками» называют. Показал он на эти завязи, да и говорит:

— Добрые люди, а придите сюда через девять недель.

Потом поклонился громаде и пошел.

Прошло девять недель. Вот и приходят люди к той самой яблоньке, смотрят — а там ветки еле-еле живые, такие черные да жалкие и даже завязи нету, чтобы зацвесть, а от ствола тянутся вверх прутья, что люди называют «волками», да такие большие, и пышные, и зеленые, что прямо сок с них, словно слюна, течет…

— Так вот, — говорит Кармалюк, — скажите, добрые люди, громада честная, отчего эти ветки засохли?

— А потому, — крикнули все скопом, — что все их соки ветки-«волки» повыпили…