Украинские народные сказки

Тот молодую пшеницу жует, а этот — золото? Дай-ка я подложу этому золото, пускай поест». Засучил рукава по локти, всунул одну руку в золото — и вдруг стала рука золотая; всунул другую — и та золотой стала. Взялся он за голову, и голова стала золотою. Надел шапку, спустил рукава, входит в дом и сказывает:

— Ой, — говорит, — бабушка, больно я провинился. (А она уже давно о том знает, ведь она волшебница.)

Она ему и говорит:

— Ну, теперь, дитя мое милое, я б и рада была, чтобы ты живой остался, да вот как приедут, то съедят тебя по косточке. Теперь, — говорит, — сынок, бери себе коня да езжай, куда хочешь.

Он пошел, подковал коня, но не так, как куют все, а поставил подковы задом наперед, будто он ехал оттуда, чтобы след потерялся: туда следу нету, а сюда есть. Оседлал коня и поехал. Выходит бабушка и говорит:

— Погоди, дам я тебе на дорогу гостинец. (Она жалеет его потому, что он был собою очень красивый.)

Выносит она ему щетку, гребень, чем коноплю чешут, и платочек. Спрашивает он ее:

— А как этими вещами распоряжаться?

Она ему отвечает:

— Садись на коня, езжай да примечай: как будет ветер, буря шуметь, ты брось этот гребень позади себя, а сам мчись во всю прыть! Чтоб проскочил!

Выехал он со двора, а конь ему и говорит:

— Сойди, — говорит, — и полезай мне в правое ухо, а в левое вылезь, и станешь ты еще краше.

Выехал он со двора и сделал так, как сказал ему конь. Едет, а конь и говорит:

— Езжай, не зевай, бури не дожидайся, а поглядывай: будет тебе за тридевять земель видно, как ворона полетит, так скажи.

(Конь вставил ему такие зоркие очи.)

Едет он, видит — летит за тридевять земель ворона, а конь и спрашивает:

— Ну что, видать тебе что-нибудь?

— Вижу, за тридевять земель ворона летит.

А конь ему говорит:

— Бери гребень, бросай позади себя, а сам мчись во весь опор!

Бросил он гребень, сам проскочил, и вырос позади него такой лес, что ему и конца-края нет, и такой высокий, что в самое небо верхушками уперся. Змей мог бы его перескочить, да слишком высокий, а густой — не пролезешь, а большой — не объедешь! Отъехал Сверхдуб несколько верст, а Змей уже долетел до того леса.

— Ну, — говорит, — хитер, догадался.

Гонял Змей, гонял по всему свету, не нашел конца-края, и вверх прыгал, да не перескочит. Нанял он тогда пильщиков, дорогу ему прорезать. Пока нанимал, пока воротился, пока их к месту доставил, а тот все дальше и дальше уходил. Приходят пильщики, проложили ему просеку, а конь уже знает, что Змей будет опять за ним гнаться, и говорит хозяину:

— Езжай, не спи, не зевай да назад поглядывай. Могут еще две беды на пути случиться; как те две беды вынесем, все горе сбудем.

Едет, оглянулся — летит снова ворона. Конь его и спрашивает:

— Видишь что-нибудь?

— Вижу, — говорит, — можно ехать года четыре, пока та ворона нагонит.

А конь ему в ответ:

— Ты на четыре года не рассчитывай, а рассчитывай на четыре секунды. Оглядывайся, — говорит, — почаще.

Не успел конь пройти десять шагов, оглянулся Сверхдуб, а ворону стало уже за версту видно.

Говорит конь:

— Брось щетку позади себя, а сам мчись во всю прыть вперед.

Бросил он щетку, и не успел конь два шага ступить, как позади него курган на весь свет сделался, да такой вышины, что вершина в самое небо уперлась! Прибегает к кургану Змей:

— Эх, — говорит, — догадался!

Бегал-бегал Змей по всему свету, не нашел конца-края. Прыгал вверх — не перескочит! Воротился назад и пока грабарей нанимал, тот дальше умчался. Прокопали ему дорогу, опять Змей за ним гонится, а конь и спрашивает Сверхдуба:

— А ты, — говорит, — спать здорово хочешь?

— Хочу, — говорит, — очень.

— Претерпи, — говорит, — еще эту беду, езжай на мне, не дремли да чаще поглядывай!

Едет на коне, оглянулся назад, стало ему ворону видно, ну, как за три версты видать. Проезжает дальше, а конь и говорит:

— Махни назад платочком, вот он уже нас нагоняет.

Махнул Сверхдуб назад платочком — и разлилось позади него море на весь свет, нет ему ни конца, ни края, а глубиной — настоящая бездна!

Подъехал Змей к морю и молвит:

— Эге, хитрый какой!

Скакал, нельзя перескочить — широкое.

— А дай, — говорит, — может, я его выпью?

Начал пить, не успел два раза глотнуть и лопнул.

Вот и говорит конь Сверхдубу:

— Теперь я тебе вовсе не нужен. (Конь был не богатырский, а волшебный. А Сверхдубу богатырский конь надобен.)

— Теперь ты можешь себе идти куда знаешь, а меня, — говорит, — накорми, чтобы мог я домой добраться, а то я идти не в силах.

А Сверхдуб и спрашивает коня:

— Чем же мне тебя накормить?

Конь ему отвечает:

— Ступай вон в тот лес, нарви дубов, поломой их на куски и зажги, пусть они сгорят, я этого пепла поем.

Он и рад стараться: пошел скорым шагом, нарвал дубов, поломал их на куски и зажег. А горели куски не больше трех минут и потухли. Пошел Сверхдуб, нашел в степи вола, снял с него шкуру, сделал решето, просеял на решете угли (это он для коня так старался, негоже ведь было б коню такие угли есть). Дал ему, тот и наелся.

— А теперь, — говорит конь, — ступай куда знаешь, а я домой пойду.