Они ограбили весь колледж, вывезли всю технику. Что не смогли, то открыли ящики, нагадили и закрыли. Это нелюди, таких тварей еще поискать надо. Как только ночь начиналась, то у них движуха начиналась. Грузили все, грабили и отправляли».
«ВСУ еще с осени начали, но были в основном на дачах, были выше нас, а потом начали к нам поближе. Поджигали. Не было прилетов, а дом горит. Мы крайние были, а ВСУ в посадке сидели, и зять слышал, как они обсуждали, что нужно занять этот дом, потому что наш дом был большой и хороший: “Там дом богатый, нужно выкурить их оттуда”, потому что к тому времени они соседние дома уже зачистили. ВСУ стреляли из автоматов по дверям нашим, по подвалу, где мы прятались.
Была одна семья в конце улицы, и мы в начале, вот этот промежуток был пустой. Все дома пустые ВСУ занимали и все выносили — мебель, технику, даже машину у соседа разобрали. Я стою, а они идут и даже никак не реагируют. Всю улицу вынесли, у кого что ценное было. Диваны даже. Вторая половина февраля».
«Когда я проходил в Центральном рынке, я видел, как военные вскрывали магазин с телефонами. Сами военные. Мародерство».
«Украинские военные крали с квартир все что можно. Вот женщина Катя, когда зашла в квартиру, где они были, увидела, что ни золота, ни продуктов. Люда с соседнего подъезда ушла на три дня, у нее оставалось немного продуктов. Потом вернулась и поняла, что уже кушать нечего, забрали все, что было в хорошем состоянии. Это все было на бульваре Хмельницкого. Они взламывают квартиры там, где нет людей, а люди-то потом приходят и видят, что ни золота, ни документов. Вот у Кати забрали золото и деньги».
«Приехали каким-то чудом на полуспущенных колесах. На блокпосту нарвались на “азовцев”. Девушек, женщин раздевали догола, забирали золото и деньги. Девчонка стоит, говорит: “У меня 27 гривен, у меня больше нет”. Они забрали и это. Последнее забирали, просто последнее».
«Украинскими солдатами были вскрыты все магазины, все продуктовые магазины. И вывозились грузовые большие машины с продовольствием. А из-за того что магазины были вскрыты, потом пошел народ. Потом появлялись солдаты и уже людей называли “мародерами”. Мужчин раздевали догола и отправляли по улице без продуктов, с таким позором. Хотя людям нечего было кушать.
Мэр бросил город. Банкоматы фактически все были без денег, в магазинах принимали только за наличную оплату. А если в банкомате ты не можешь снять и карточкой не принимают, не все люди могли приобрести какие-то продукты. Ни хлеба, ни воды, ни тепла, ничего. С одной стороны, у кого еще была возможность доесть то, что было в холодильнике, доедали. А потом с водой было очень плохо. Воду сливали с батарей. Была такая погода, что шел дождь, собирали дождевую воду. Кто-то готовил на дождевой воде, но потом очень маялись с животом. Пытались через фильтр ее пропустить, но это не помогало. Остатки воды на вес золота. Доедали сначала то, что было, а потом было очень голодно».
«17 марта “Азов” пытались машину забрать себе, угнать, значит, не получив ключи от машины, они сказали: “Мы вам сделаем еще хуже, машины все равно не поедут никуда”. Ну не уедут отсюда. Вот и значит (показывает на машину), стекло разбили, открыли, значит, капот. Завести не смогли, потому что там электроника, машина новая. Ну, в общем, уехать не смогли на этой машине. Разбили, стекла разбили и машину».