Украинский Брестский мир

Христюк, видный деятель Украинской партии социалистов-революционеров, привел эти диалоги в подтверждение своего тезиса о том, что украинских крестьян нельзя было отнести к осознанным приверженцам большевизма, но при этом оставил в стороне тот факт, что именно на эту партию, выступавшую как политическое представительство крестьянства, ложилась морально-политическая ответственность за неподготовленность крестьян к рационально обоснованному политическому выбору. В равной мере это относится и к тем российским партиям и политическим направлениям, которым народ предпочел большевиков.

Стремлению крестьян к земельному переделу противостояли интересы крупных и средних земельных собственников, которые после формального восстановления власти Центральной рады получили мощную опору в лице германской армии. «Многочисленные поляки, прежде всего экспроприированные крупные землевладельцы завязывают отношения с штабом и ведут травлю против Рады», – заметил в своем докладе К. Росс ^{151}.

Главное же – принцип социализации земли, провозглашенный Центральной радой в январе 1918 года, оказался в резком противоречии с целями центральных держав на Украине. При очевидной административной беспомощности украинской власти проведение этого принципа в жизнь грозило срывом весеннего сева и в дальнейшем – невыполнением поставок по договору.

К. Росс так описывал состояние администрации: «Нет никакой центральной власти, захватывающей более или менее значительную территорию. Отдельные области, города, уезды, даже села и деревни. Власть в них принадлежит различным партиям, авантюристам и диктаторам. Можно встретить деревни, опоясанные окопами и ведущие друг с другом войну из-за помещичьей земли. Отдельные атаманы властвуют в областях… В их распоряжении… пулеметы, орудия, бронированные автомобили…» ^{152}.

6 апреля главнокомандующий германскими войсками на Украине фельдмаршал Г. Эйхгорн от своего имени издал приказ, срочно распространенный по селам, с предписанием произвести полный засев сельскохозяйственных площадей. Причем крестьянам разрешалось взять земли не больше, чем в настоящий момент смогли бы обработать. Иначе – строгое наказание. Образовавшиеся таким путем излишки площадей земельные комитеты должны были вернуть для засева помещикам, предоставив им инвентарь, посевной материал и прочее ^{153}.

Украинское правительство сначала не обратило должного внимания на этот приказ. Только через неделю в ответ на запрос одного из депутатов в Малой раде послышались далекие от понимания печальной действительности протесты против «самовольного вмешательства германского и австро-венгерского высшего командования в социально-политическую и экономическую жизнь Украины» ^{154}.

Германский посол на Украине А. Мумм в личной беседе незамедлительно разъяснил Грушевскому, Голубовичу и Любинскому, назначенному к тому времени управляющим министерством иностранных дел, что без германской военной помощи никто из них не задержался бы на своих постах ^{155}.

С этого времени дни Центральной рады были сочтены. К развязке подтолкнуло нелепое и курьезное похищение банкира А. Ю. Доброго, имевшего обширные деловые отношения с немцами. Украинские министры, не найдя повода для официального ареста банкира, организовали через подставных лиц его нелегальный захват, вывоз из Киева и содержание в вагоне на железнодорожной станции в Харькове. Эйхгорн на исчезновение нужного немцам человека отреагировал приказом от 25 апреля об охране Киева – с введением германского полевого суда, запретом уличных сборищ, агитации и так далее ^{156}.

27 апреля на заседании Малой рады депутаты бурно возмущались таким вмешательством во внутреннюю жизнь Украины. Глава правительства Голубович в своем докладе утверждал, будто действия военного командования расходятся с политикой германского правительства в отношении Украины, и предлагал довести это до сведения Берлина ^{157}.

На следующий день во время продолжавшихся дебатов к зданию Центральной рады подошла рота немецких солдат и перекрыла подходы к нему с двух сторон улицы, напротив входа был установлен броневик. Солдаты с пулеметами, револьверами и винтовками наизготовку ворвались в здание. В зале заседаний перед столом президиума немецкий офицер «именем германского правительства» приказал всем присутствующим поднять руки вверх. «Halt! Руки вверх!» – кричали солдаты и стучали прикладами об пол. Приказ выполнили все, кроме председателя Грушевского. Офицер зачитал список подлежавших аресту министров – военного, внутренних дел, земледелия и иностранных дел. В зале оказались и были арестованы только Любинский и директор департамента в министерстве внутренних дел. Позже арестовали военного министра и жену министра внутренних дел. Всех присутствовавших на заседании переписали, произвели личный обыск и по одному выпустили из зала ^{158}.