Украинский Брестский мир

Кроме того, немцы связывали очищение территорий с получением до лета 1 млн. тонн украинского хлеба, а главное – с унизительным для Украинской республики условием о включении «хлебного» пункта непосредственно в текст мирного договора. Украинцы рассчитывали оформить его в отдельном торговом соглашении. Чернин со своей стороны решительно отказался от упоминания в договоре Восточной Галиции и Буковины, предложив секретное обязательство австрийского правительства – тоже после получения украинского хлеба – внести в парламент законопроект о выделении этнических восточнославянских земель в самостоятельную провинцию.

Заминка в переговорах произошла из-за сопротивления украинцев австро-германскому требованию обозначить особым пунктом в мирном договоре количество поставляемого Украиной хлеба. Голубович, отвечая делегатам, признал возможным тайный характер соглашения по Галиции, но предложил постараться оформить его без упоминания о миллионе тонн хлеба. Севрюк, в свою очередь, посоветовал правительству начать подготовку общественного мнения: упорно говорить о выгодах будущего «договора как спасения для Украины». При этом все понимали, что сроки его заключения ограничены тем, сколько удастся продержаться киевскому правительству. Севрюк исчислял их ближайшими тремя днями. «Немцы, – говорил он, – нас всячески поддерживают… поскольку мы представляем вас в настоящий момент, то есть сегодняшний, завтрашний и послезавтрашний дни наиболее выгодны для нас, следует спешить». Голубович успокоил, что Рада уже заранее накануне проголосовала за подписание мира, а правительство приступило к его популяризации в обществе ^{18}.

В последующие дни между киевлянами и дипломатами центральных держав в Бресте продолжались интенсивные переговоры по согласованию оставшихся спорных вопросов украинского договора. На помощь в качестве еще одного посредника 23 января (5 февраля) прибыл депутат австрийского парламента из Буковины, один из лидеров русинов (украинцев) Австро-Венгрии барон Н. Василько.

Украинский вопрос первым обсуждался 23 января (5 февраля) и в Берлине, куда на австро-германские переговоры о союзнической политике отбыли руководители делегаций центральных держав. Австрийский министр заявил там, что мир с Украиной существенно ущемляет интересы Австро-Венгрии: уступка Украине Холмщины, которую Польша считает своей, затруднит будущее австро-польское решение, а поднятый украинцами восточногалицийский вопрос может затронуть и другие коронные земли и иметь для Австрии нежелательные федералистские последствия, тем более что украинская делегация, заезжая по дороге во Львов, уже рассказывала там о своих стараниях в этом направлении. Чернин потребовал эквивалента в виде преимущественного права Австро-Венгрии на получение украинского хлеба, платежей за него товарами, а не деньгами, обеспечения транспорта и гарантий выполнения всего перечисленного ^{19}.

Австрийские условия были приняты германским политическим и военным руководством, спешившими с украинским договором, чтобы покруче расправиться с Россией. «Если Троцкий будет так же несговорчив, как до сих пор, то после заключения мира с Украиной мы должны будем прервать переговоры с Северной Россией», – заметил рейхсканцлер Г. Гертлинг. «Тогда бы мы предприняли военные операции… Мы бы таким образом все же опрокинули Троцкого. Даже обстановка на Западе требует… чтобы мы принудили Троцкого раскрыть свои карты. С военной точки зрения разрыв с ним был бы счастьем», – заранее ликовал генерал-квартирмейстер германского Генерального штаба Э. Людендорф ^{20}.

В большевистских верхах Петрограда тоже оценили наставший в Бресте момент как поворотный. «Разговоры о сепаратном мире ходят уже несколько дней даже в официальных кругах, – написал 25 января (7 февраля) Ж. Садуль в Париж. – Большевики сделали все для того, чтобы мы присоединились к брестским переговорам. Чтобы заставить нас последовать их примеру и… чтобы вызвать в Германии революционные события, они затягивали эти переговоры. Сегодня, похоже, затягивание… оборачивается для русских больше неудобствами, чем выгодами… оно позволило немцам… убедиться в военной слабости России и… стать более требовательными» ^{21}.