Украинский дневник

— В 2005 году я окончил кадетский класс МЧС в саратовской школе. В армии не служил и, соответственно, в военных кампаниях раньше не участвовал, — рассказывает он. — После начала переворота на Украине регулярно смотрел новости. Когда увидел, что творится на юго-востоке, был, конечно, в шоке. События, произошедшие в Одессе, просто стали крайней точкой.

По мнению Романа, его долг — помочь мирным жителям и сделать все, чтобы остановить бесчинства национальной гвардии и украинской армии.

Записаться в ополчение получается, впрочем, далеко не у всех: студент из Волгограда Кирилл жалуется, что дважды отправлял имейлы на адрес, куда предлагают писать потенциальным добровольцам, но ответа так и не получил.

Я обратился по тому же адресу, поинтересовавшись, как можно вступить в ряды ополченцев. На следующий день мне предложили заполнить анкету, в которой помимо стандартных сведений вроде имени, возраста и места рождения необходимо указать «расчетное время прибытия в Ростов-на-Дону плюс время на сборы (в часах)», «навыки», «опыт», «сколько лет выслуги (если имеется)». «По мере формирования групп мы с вами свяжемся. Раньше команды не выезжать. До Ростова-на-Дону придется добираться за свой счет! Далее обеспечиваем переход границы и размещение», — пообещал анонимный вербовщик.

Большинство встреченных мной в Донбассе добровольцев из России, в отличие от погибших Юрина и Ефремова, были людьми зрелого возраста, прошедшими не одну кампанию. Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Карабах, Чечня — после каждой войны остаются те, кто не может найти себя в мирной жизни и готов ехать и принимать участие в любых боевых действиях. Председатель правления фонда «Право матери» Вероника Марченко говорит, что программы адаптации и социализации для ветеранов и участников вооруженных конфликтов в России действуют локально, в нескольких регионах. «Где-то местные власти запускали программы по адаптации, но в основном это ограничивалось выдачей путевок в санаторий. Иногда Министерство обороны дает путевки мамам погибших. Но системы нет, и остается констатировать, что возвращающиеся с войны в нашей стране остаются не адаптированными к мирной жизни», — объясняет она.

Ефремову и Юрину, даже если бы они остались в живых, никакие путевки не выдали бы.

— Ветеранами боевых действий они не являются, и их семьям ничего не положено, — говорит она. — С точки зрения Украины они преступники, в России у них статус как у туриста, который умер на пляже в Турции.

В ночь с 1 на 2 июня грузовик с 31 гробом пересек российско-украинскую границу в направлении Ростова-на-Дону. На недавно созданном сайте «Герои Новороссии», куда выкладывают фотографии и биографии погибших на юго-востоке ополченцев, пока есть портреты лишь десятка опознанных россиян. Имена большинства погибших остаются неизвестными.

Константин Батозский, советник назначенного Киевом губернатора Донецкой области Сергея Таруты, говорит, что назвать точное число погибших россиян сейчас никто не возьмется.

— Это территория бесконечных манипуляций, так как никто не знает, сколько точно россиян пересекли границу и сколько из них погибли, — утверждает он.

— По весьма субъективным оценкам можно говорить о 50–70 погибших россиянах. Возможно, больше, — сообщил, в свою очередь, «Власти» управделами правительства Донецкой народной республики Борис Литвинов. — По мере возможности тела отправляются в Ростов-на-Дону.

Командование 45-го полка ВДВ, в котором служили Ефремов и Юрин, помогло семьям погибших с доставкой тел из Ростова в Москву и организацией похорон. Вероника Марченко утверждает, что никакой помощи от официальных структур семьям уезжающих на Украину добровольцев ждать и не следует.

15 июля 2014

— До последнего ждали, пока дочка родит. Оформили все документы на младенца и решили выезжать, — рассказывает пенсионерка из Луганска Татьяна Суржанская. Она перешла российско-украинскую границу на погранпункте Донецк-Северный.

Небольшой отрезок границы на стыке Ростовской и Луганской областей контролируют отряды самопровозглашенной Луганской народной республики, и каждый день десятки беженцев перебираются здесь в Россию. Когда украинская армия начинает обстрел приграничных районов, с российской стороны границу закрывают сотрудники ФСБ, МЧС и МВД. Но с украинской стороны погранпункты при этом никто не контролирует, и беженцы продолжают ехать. По словам Татьяны Суржанской, когда они решили уезжать, покинуть Луганск было уже затруднительно. В итоге ополченцы организовали автобус, погрузили туда всех желающих и проселочными дорогами, которые не простреливает артиллерия, доставили людей к границе. Татьяна Суржанская пересекла ее с дочерью и четырьмя внуками.