Украинский национализм. Факты и исследования

В городах не было никакой определенной позитивной цели, которая могла бы конкурировать с идеями националистических движений в борьбе за поддержку населения. Ужасные лишения, немецкие репрессии, программа набора остарбайтер, страх перед коммунистическими агентами были факторами, которые имели гораздо большее значение для среднего горожанина, чем любые усилия националистических движений; но общим результатом должен был быть рост пассивности и отрешенности. Крестьянство, однако, имело определенную цель, которая для большинства казалась значительнее любых перспектив национальной независимости, желательной самой по себе[705]. Этой трансцендентной целью было уничтожение коллективной системы сельского хозяйства и замена ее системой, в которой индивидуальная инициатива и запросы крестьян играли бы большую роль. Ранее в общих чертах упоминалась природа аграрного вопроса и путаные попытки немцев использовать себе во благо крестьянские чаяния при сохранении старой ограничительной колхозной системы для более удобной эксплуатации крестьян. Рамки данной работы не позволяют разобрать вопрос более детально. Однако абсолютно необходимо подчеркнуть ключевую природу этой проблемы, ибо не подлежит сомнению, что любое движение, предложившее благоприятное решение аграрного вопроса, завоевало бы поддержку крестьянских масс, независимо от позиции по национальному вопросу.

Внешне ситуация в сельской местности была удовлетворительной для националистов. Верно то, что некоторые крестьянские традиции истинно национального характера подверглись эрозии при советской власти. Кустарный промысел, включая производство национальных костюмов, почти исчез из-за материальных лишений и доступности фабричных изделий[706]. Внешний вид деревень также изменился, и значительная часть их своеобразия была потеряна из-за разрушений кладбищ при советской власти.[707]

В более базовом вопросе – вопросе языка – изменения не были столь значительными, хотя, по крайней мере, в некоторых регионах в обращении появилось много «городских слов» на «всесоветском», то есть русском, языке[708]. Интеллектуальная элита относилась к языку крестьянства с пренебрежением, как к языку «Ивана да Марьи из колхоза»[709]. Более существенно, что крестьяне, говорившие на украинском и даже испытывавшие определенную любовь к нему как к родному языку, не всегда обладали национальным сознанием. Украинец, посетивший одну из деревень под Таганрогом в низовьях Дона, вне границ Украинской ССР, сообщал, что все жители говорили на чистом украинском и сохранили украинские нравы и обычаи, но, когда к ним обращались как к украинцам, они утверждали, что украинцы живут к западу, через границу. Националистический репортер указал, что их речь и манеры те же, что и у населения к западу от них, но ему отвечали: «Да, они наши братья», но все же упорно отрицали, что и сами они – украинцы.[710]

Средства для пробуждения чувства национальной принадлежности среди крестьян были довольно скудны. Наиболее важным из них, несомненно, являлась церковь. В течение нескольких месяцев после изгнания коммунистов было восстановлено много сотен приходов[711]. Несомненно, люди старшего поколения, получившие в прошлом определенное религиозное воспитание, приветствовали возрождение церкви. Стали частыми крещения и церковные браки, храмы хорошо посещались. Так как немцы запретили использовать общественные фонды на оплату жалованья духовенства, последние зависели от щедрости прихожан или от продукции со своих собственных земель. Очевидно, прихожане обеспечивали своих пастырей достаточным натуральным доходом[712]. В большинстве регионов развивался конфликт между автокефальным и автономным духовенством. Сначала автономное духовенство (левобережное – духовенство, рукоположенное в рамках правосланых обрядов, в которых использовалась церковнославянская литургия) преобладало в деревнях, но по мере того, как появлялось все больше автокефальных священнослужителей и все больше священников склонялось к богослужению на украинском языке, автокефальное священство, по-видимому, завоевывало поддержку крестьянства. Как ни странным это может показаться ввиду известного консерватизма сельских жителей, живой язык был, очевидно, более необходим для богослужения на селе, чем в городе[713], и были отмечены случаи, когда крестьяне изгоняли священника, который упорствовал в использовании церковнославянского языка.[714]