Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 1

Объективные исследователи давно отказались от утверждения, что процесс создания украинской государственности был прерван агрессией многочисленных армий Советской России. Так, И. Лысяк-Рудницкий отмечает: «…Легенда, которую надо сдать в архив, это сказка о «неисчислимых полчищах» врагов, под ударами которых будто бы рухнула украинская государственность. В действительности интервенционные московские армии во время первого и второго нашествия (зимы 1917–18 и 1918–19 гг.) были относительно малы. Кремль до лета 1919 г. не располагал большой регулярной армией. Советская экспансия была способна распространяться на те страны, собственная безголовость которых делала из них легкую добычу. Если могли сохранить независимость Финляндия и миниатюрные балтийские республики, расположенные перед воротами Петрограда, то разве не должна была устоять несколькодесятимиллионная Украина с ее колоссальными ресурсами? Также международная конъюнктура украинского дела была в течение первых двух лет революции благоприятной. Итак, причины неудачи надо искать прежде всего во внутреннем состоянии самого общества на Украине»[441].

К последнему, довольно точному замечанию, следует добавить, что вокруг сил Центральной Рады в конце 1917 г. – начале 1918 г. создавался своеобразный вакуум, они с катастрофической скоростью теряли поддержку масс, а деморализованные воинские части быстро разбегались, чаще всего еще до прямых вооруженных столкновений с советскими войсками.

Думается, что близким к действительности, а возможно и самым точным, является анализ соотношения сил, который дает Д. И. Дорошенко: «С северо-востока двигались двенадцатитысячные большевистские силы во главе с талантливым командиром Владимиром Антоновым-Овсеенко и его кровавым помощником Михаилом Муравьевым. Против них украинский военный министр Симон Петлюра имел разбросанных по разным местам 15 тыс. воинов, которые состояли из крестьянского ополчения «вольных казаков», сечевых стрельцов, бывших военнопленных галичан, нескольких небольших отрядов с фронта и нескольких сотен киевских гимназистов, которые пошли на фронт прямо со школьной скамьи»[442].

С этими данными почти совпадают оценки В. А. Антонова-Овсеенко, который считал, что во время советского наступления на Киев на стороне Центральной Рады находились 12–20 тыс. воинов[443]. Он, судя по всему, не доверяет данным разведки ревштаба Ставки, согласно которым Рада стянула в Киев к началу января до 100 тыс. военных[444]. В. А. Антонов-Овсеенко перечисляет такие части, которые были на ее стороне: конный полк «Защита», составленный из воинов Киевского гусарского, 10-го, Ингерманландского и Кирасирского полков, Виленского, Чугуевского и Киевского военных училищ (800 сабель, 100 пулеметов, 23 пушки, 2 броневика) – спешенных 1800 штыков; 1-й Богдановский полк (500 штыков, 40 пулеметов); Шевченковский полк (800 штыков, 30 пулеметов); Богунский полк (600 штыков, 30 пулеметов); Дорошенковский полк (800 штыков, пулеметы); Черноморский курень (800 штыков и пулеметы); отряды вольных казаков (20 сотен по 60 казаков в каждой); Чехословацкий полк (состав неизвестен); два полка черных и красных гайдамаков[445].

Хотя Центральная Рада до последнего момента надеялась на помощь украинизированных частей с фронта (поступали сообщения об украинизации 9-й, 12-й, 31-й дивизий, различных частей 17-го, 21-го и 24-го корпусов)[446], ее ожидания, за редким исключением, не оправдались.

Показательными в этом отношении были события в 36-м пехотном Орловском полку 10-го корпуса 9-й армии Румынского фронта (Буковина, район городов Сучава-Серет). После украинизации в начале января 1918 г. он двумя эшелонами прибыл в Кременчуг, выбив немногочисленный и плохо организованный красногвардейский отряд. Но боевых качеств украинских воинов, которые таяли буквально с каждым часом, не хватило на сколько-нибудь серьезное сопротивление превосходящим большевистским силам, начавшим наступление из Полтавы. Остальные части 10-го корпуса, которые были еще менее дисциплинированными, распались еще по дороге и разошлись по домам, сорвав выполнение приказов командования[447].

Случалось, что части начинали погрузку в поезда как боевые единицы, а после отправления с фронта прекращали свое существование как таковые. Это происходило мгновенно, взрывообразно, с одной стороны, свидетельствуя о стремлении солдат побыстрее добраться домой, а с другой, доказывая отсутствие глубоких политических убеждений и бесполезность многомесячной работы по украинизации войска. Именно такая судьба постигла украинский курень, который был сформирован на базе штурмового батальона 102-й пешей дивизии 39-го армейского корпуса Особой армии Юго-Западного фронта[448].