Украсть право первой ночи

Вот так, ни много ни мало – самому королю.

– Хотя нет, неправильно, – опять заговорила Крисс некоторое время спустя. – Это замок нашей королевы. Там каждое лето живёт королева.

– Королю или королеве, какая разница, – отозвалась Мариса.

– Есть разница, – возразила Крисс. – И я тоже там жила. Давно.

Мариса не сразу нашлась, что сказать в ответ. Жить в том же замке, что и королева – это было сродни сказке или тому же сну. Потом подумалось – ну и что. Королева ведь у них не сказочная, да и король тоже. Просто Марисе далеко от них, как до луны.

Она спросила:

– Ты служила в замке? Служила королеве?

Крисс теперь ответила сразу:

– Не я, моя мама. Она был придворной дамой её величества. Она умерла, – её голос опять был холодный и безучастный, но, похоже, спать и молчать Крисс расхотелось.

– А почему ты здесь? Почему решила уйти в монахини? – задала Мариса совсем уж откровенный вопрос.

Ночь и общая бессонница к этому располагали.

– Это не я, это отец, – сказала Крисс, её голос при этом стал ещё более серым и холодным.

И Мариса решила больше не расспрашивать. Заговорила о себе:

– Мне кажется, я тоже жила в этом замке. Или бывала там.

– Тебе кажется? Ты не уверена? – Крисс удивилась.

– Я потеряла память, после пожара, – Мариса дотронулась пальцами до шрамов на щеке. – Мне так сказали, во всяком случае. Я не помню ничего из того, что было в моём детстве. Но иногда вижу такие сны…

Крисс её поняла, ничего не стала уточнять. Помолчав немного, сказала:

– Значит, тебе обязательно надо побывать с Эстаре. Вдруг там ты что-то вспомнишь точно?

– Меня туда пустят, как думаешь?

– А что такого? Там бывает много людей. В чьи-то личные покои ты не войдёшь, конечно, но это и не нужно. Тебе ведь просто надо осмотреться. А ещё тебе нужны старые слуги. Кто-то может вспомнить девочку… Тебе сколько было лет, в твоём сне, как думаешь?

–Может быть, пять. Или шесть? – задумалась Мариса. – А может и меньше, не знаю.

– Это уже немало. Кто-то точно вспомнит, – сказала Крисс уверенно.

– Я поняла, – сказала Мариса. – Спасибо. Обязательно там побываю.

Подумалось – рыжий поможет? Во всяком случае она попросит. Если откажет – они обойдется и без помощи.

– Мне бы такую уверенность, – усмехнулась Крисс. – Не сомневаешься, что куда хочешь, туда и пойдёшь. Завидую. У тебя браслет на руке, я сразу не заметила. Ты замужем. Зачем ты здесь вообще?

– Чтобы развестись с мужем, – ответила Мариса.

– Не шутишь?! Зачем? – Кажется, изумление соседки стало осязаемым.

– Я сглупила, выходя замуж, – просто объяснила Мариса. – Точнее, мне приказали, а я решила послушаться. Сглупила, говорю же. Нельзя абы за кого замуж выходить.

– И ты думаешь, что сможешь развестись?!

– Надеюсь на это…

– Ты наивная. Это невозможно, – уверенно заявила Крисс.

– Муж меня продал… – пояснила Мариса.

И в двух словах рассказала про всё остальное: про Финерваут и про право первой ночи, про то, как рыжий выкупил её сначала у графа, а потом и мужа, и, получается, по очереди украл у обоих.

Рассказ изумил Крисс еще больше.

– Так не бывает, – заявила она.

– Наверное, тебе виднее, – дипломатично согласилась Мариса.

– Но без мужа нельзя! – вздохнула Крисс. – Я бы, кажется, согласилась на любого! Даже за бедного, который возьмёт меня без приданого. И чтобы родные согласились. И пусть бы они забыли о моём существовании. Буду рада. Если забудут.

– Нет-нет. Говорю же, за кого попало нельзя, – напомнила Мариса, но у Крисс на этот счёт были другие мысли.

– Ты не понимаешь. Я хочу быть замужем. И растить своих детей. Отец не будет иметь власти надо мной. А главное, этой власти не будет у чужой мне женщины, для которой я обуза и заслоняю свет её сыну, а отец любит только её и слышит только её! Мой муж будет слышать и ценить меня! У жены есть над мужем власть, ты должна понимать, о чём я говорю.

Мариса догадывалась, и о чем говорила Крисс, и почему она это говорила – да, должно быть, поняла. И, удивительное дело, нелепость этих рассуждений была так очевидна со стороны, но не самой Крисс. Наверное, так обычно и бывает?

– Вот послушай, – сказала она. – Мельник дядюшка Фуртаф, у которого я жила, душу вытряхнул бы из любого, кто посмел бы обидеть любую его дочку. Две старшие теперь замужем, получили приданое, и зятья тоже не станут их обижать. Власть над ними у мужей, да у дядюшки Фуртафа рука тяжёлая, он калекой оставит и не заметит. И меня тоже никто не обижал, а я ему не дочка. Хотя у него есть и сын, родился последним, любимчик, в нём души не чают.

– И зачем ты мне это говоришь? – всхлипнула Крисс.

– Потому что всё от человека зависит. Отец ведь решил отправить тебя в монастырь, чтобы не тратиться, да? Чтобы больше досталось сыну. Ты об этом говорила? Или я неверно поняла?

– Ты поняла верно. А я не хочу стать монахиней, – соседка задышала глубоко, чтобы успокоиться и снова принять безучастное выражение, явно она носила его как маску и случайно обронила этой ночью.