Украсть своё

Анализ, взятый у меня на содержание алкоголя в крови, показал, конечно, нулевое значение, но после случившегося я был в еще более невменяемом состоянии, поэтому плохо помнил, что происходило потом. Помню гаишников и как шло разбирательство с водителем грузовика, помню скорую, что увезла Машу, но вот саму ее я видел лишь мельком. Радовало тогда только одно — из-за низкой скорости движения я стукнул ее машину не сильно, и она, самое главное, была жива, хотя и без сознания.

После всего я пытался узнать, куда увезли Машу, и, кое-как выяснив, помчался сразу в ту больницу. Где встретился с ее отцом — Владимиром Олеговичем, как его называл персонал. Именно тогда я узнал, как его зовут, потому что в нашу первую встречу он даже не назвал своего имени. Нужно ли говорить, сколько ненависти и презрения было в его глазах.

К Маше меня так и не пустили, а этот козел попросил врача, чтобы тот убедил меня отправиться домой и прийти завтра, когда Машу можно будет навестить. Оценивая свое состояние, спорить я не стал и ушел, учитывая и то, что находиться рядом с этим демоном, испепеляющим своей ненавистью, мне претило.

Но когда пришел на следующий день с корзиной фруктов и букетом цветов, выяснилось, что Машу перевезли в частную клинику. Разумеется в какую, никто мне говорить не собирался.

Но я не сдавался и смог найти ее, после того как ее выписали из больницы — дал своему ассистенту задание разузнать все о ней. Хорошо, что она хоть и редко, но в силу новой професии вела инстаграм — так Миша и выяснил, где она работает.

Только выслеживал не я один — ее отец тоже следил за мной и выловил меня, когда я караулил его дочку после работы. Тогда у нас состоялся очередной разговор.

— Ну, здравствуй, — первое, что я услышал, когда пересел в его машину по просьбе его водителя. — Я, кажется, уже брал с тебя обещание не подходить к моей дочери? — сурово смотрел он на меня своим прожигающим взглядом. — Помню, ты тогда высказался, что тебе это и не нужно. Что же изменилось?

— Я всего лишь хочу попросить у нее прощения.

— За то что изуродовал ее?

Все во мне перевернулось, когда услышал эти слова. Вспомнилось ее милое личико.

Но ведь было все нормально — я ведь видел! Или нет? Или я был настолько в невменяемом состоянии от случившегося, что даже не заметил?

Стоп. Я видел ее недавно, но не успел подойти, и издалека все казалось обычным, даже наоборот — еще издалека было видно, что Маша похорошела со времен третьего курса. Получается вблизи все иначе?

— Я не…

Слова застряли в горле, и я сам не знал, что хочу сказать. Я не знал? Не хотел? Не виноват?

Но последнее точно было неправдой, потому что стукнул ее машину именно я. Да, фактически я не был виноват, но если бы я был в нормальном своем состоянии — реакция моя была бы четче, и я нашел бы выход не врезаться так резко в машину справа.

После его слов тогда я пообещал себе никогда больше не вести себя так безответственно.

— Если ты действительно хорошо к ней относишься, то оставь ее в покое. Не нужно ей напоминать о себе. Она уже итак из-за тебя настрадалась. А если ты все же не послушаешь сейчас меня, то проблемы у тебя в бизнесе будут такие, что пожалеешь, что вообще посмотрел на Машу.

Меня и тогда не особо напугала его угроза, но на меня произвели эффект другие его слова.

Она уже итак из-за тебя настрадалась…

Он был прав. Да и кто, как не он знал, каково было Маше после моего поступка тогда, когда я, по сути, просто использовал влюбленную в меня девочку.

Помню, как сник после этих слов и принял его правила игры, снова пообещав, что Машу больше не побеспокою. Я оставил идею поговорить с ней, потому что так и правда мог сделать только хуже той, о которой часто думал в последнее время, и которая засела где-то в районе солнечного сплетения, а может и сердца. И удавалось мне себя сдерживать ровно до того момента, пока не увидел ее с тем, кого ненавидел еще больше ее папаши — с ублюдком Ромой. И так как я уже знал, где она работает, на следующий день, не утруждаясь новыми поисками, приехал сразу к ней.

Тогда еще больше, чем желание насолить ее парню, мною двигало желание попросить прощения, но все выглядело так, будто Маша была не в курсе, и ее отец действительно решил сохранить произошедшее в тайне. Я решил не поднимать эту тему, еще и потому что никаких увечий я на Маше не заметил, и подумал, что соврав, ее отец просто нашел способ вызвать во мне чувство вины и отгородить тем самым от дочери.

Но он тогда не соврал. И я действительно изуродовал Машу. Не лицо, нет. Хотя в голове почему-то при таких словах рисовался лишь такой исход, но все же та авария не прошла для нее бесследно. Но самое ужасное, такой огромный шрам мог означать, что могли быть повреждены и органы. Какое счастье, что она осталась жива… Я бы не пережил другого исхода.

Увидев результат того происшествия своими глазами, я оцепенел. Потом пытался понять, почему не заметил кровь в тот момент. И вспомнил. Конечно, я мог не заметить тогда кровь — Маша была в черном платье, на котором красные пятна скорее всего не были видны.