Укрощение дьявола

— Я не знаю в мире другого города, который вселял бы в душу такой восторг и вдохновение. Я живу во всех столицах Европы и для меня нет большей радости, чем возвращаться в Нью-Йорк. Здесь такая насыщенность духовной жизнью. И потом в этом городе я всегда хорошо себя чувствую.

— Я думала, что только Бог любит Америку.

— Представь себе, и дьявол тоже. Мощь, великолепие, изобилие, величие, трудолюбие, порядок, красота, все это наличествует в Америке. А природа здесь какая! В 1901 году в Америку приехал на гастроли великий испанский виолончелист Пабло Казальс. Я вошел в тело Раймона Дункана, который подготовил поездку. Он, кстати, был братом сумасбродной Айседоры Дункан, она уже при жизни стала легендой. С нами тогда была жившая в Париже американская певица Эмма Невада, она, между прочим, познакомила меня с Верди. Пабло был переполнен восторгом, Америка произвела на него огромное впечатление: как-то мы пили кофе в гостинице, кажется Филадельфии, и он сказал: «Никогда еще не был я так потрясен величием и разнообразием природы, никогда с такой силой не чувствовал неукротимость духа тех, кто покорял и обживал эти пространства. Меня здесь охватывает уверенность, что человек может осуществить свою мечту, ведь все, чего ему не достает для счастья, возможно на этой земле». Я не поручусь, что это были в точности те слова, которые в тот вечер сказал Казальс, посему будем считать, что они прозвучали в исправленной редакции, которая очень близка к оригиналу.

— Слушать тебя — наслаждение, — проговорила Сара. После этих слов она вздохнула всей грудью.

Наступило недолгое молчание. Вельзевул первым нарушил его. Он спросил:

— Домой ты, конечно, не пойдешь?

— У меня нет больше дома. Сколько раз тебе говорить.

— Хочешь пойти ко мне? Я живу в двух кварталах отсюда.

Сара пожала плечами и стала смотреть в сторону.

— Ты можешь остаться здесь, на этой скамье или пойти со мной.

С тем же отстраненным видом она продолжала смотреть куда-то вдаль. Ее обуревали сомнения. А тут еще предстояло принять приглашение. Сара смутно понимала, что произошло событие, которому суждено как-то повлиять на ход всей ее жизни. Неужели встреча с дьяволом была поворотной в ее судьбе?

— Уже поздно, а я ничего не ела, — только и сказала она.

— Рядом с моим домом есть ресторан.

Кода они были в ресторане Вельзевул сказал то, что должен был сказать.

— Послушай, Сара. Мало кто из смертных входил в мой дом, а тем, кого я принимал я предлагал, как водится, заключить со мной договор.

— И не было случая, чтобы кто-то не соглашался?

— Соглашались все, без исключения.

С минуту Сара молчала. Наконец, с трепетом душевным, она отозвалась:

— Вот знать бы только, что я теряю?

— Ничего. Сделка со мной — скорее награда, чем обещание счастья. Давай не будем отвлекаться.

— Ладно. Какие условия?

— Собственно, это и условием не назовешь. Давай так. Ты будешь жить в моем доме до тех пор, пока я не исполню твое последнее желание. После этого тебе нельзя будет больше оставаться со мной.

— Но соглашение должно быть двусторонним, — возразила Сара.

— Справедливо, — согласился Вельзевул.

— Итак, я уйду от тебя сама, когда захочу и только после того, как узнаю твою тайну?

— Сара, то плохое, что во мне есть я не скрываю. В этом разница между человеком и мною. У меня нет тайны, можешь мне поверить.

— Понимаешь, у каждого есть своя тайна и у тебя тоже, — настаивала Сара на своем. — То, что я узнаю, будет ни на что не похоже.

— Меня томит недоброе предчувствие, — лукаво улыбаясь произнес Вельзевул. Он был немного удивлен тем, что ходом беседы сразу и полностью завладела Сара. Удивительное дело!

А между тем эти слова и тон, которым он их произнес ободрили ее. Более всего Сару радовало сознание, что Вельзевулу очень дорого его дьявольское достоинство.

— Не знаю почему, но я почти уверена, что тайна эта сокрушит тебя.

На полминуты Вельзевул даже растерялся. Он не мог ничего возразить — столь решительным было утверждение.

— Я — дьявол. Меня сокрушить нельзя. Со дня сотворения мира так было и так будет.

— Да бог с тобой! Отчего же? Уже, вижу, как все твои доводы разлетаются на куски под напором доказательств — в лучшем случае. Между нами говоря, ты не тот, кого называют Царь мира.

— Кажется, возникло дело, которое требует твоего присутствия в моем доме. Что ж, закрепим договор простым рукопожатием.

И они пожали друг другу руки.

С минуту Сара сидела молча, уставясь в темноту. Затем вздохнула, устремила на Вельзевула пристальный взгляд и бросила как бы в сторону:

— Странная вещь.

— Что? — с легкой улыбкой спросил Вельзевул.

— Я как будто всю жизнь тебя знаю.

— Прошу тебя, не думай об этом. Я прежде всего дьявол и лишь затем уже человек.

— До встречи с тобой жизнь у меня была совсем беспросветная! Вот о чем я думаю.

— Увидев тебя одну на скамье я понял, что ты в трудном положении…

— Да, горько было мне в те минуты. Знаешь, я верю в тебя, как верили в Моисея те, кто шли за ним.

— Разве Моисей, когда разбил скрижали, не сказал своим левитам: «Ну-ка, перебейте всю эту сволочь!»

— Он так сказал? — проговорила Сара, смущенная шуткой Вельзевула.