Укрощение огня

Аман несомненно ждал их свидания и хотел его, это грело сердце, но накопившаяся с ночи и за день усталость взяла свое, а глоток вина с травами сыграл дурную шутку. Погрузившись в мечтания, юноша, по-видимому, не заметил, как задремал, и теперь крепко спал, улыбаясь чему-то своему.

Опустившись рядом на колено, Амир не торопился его будить, вглядываясь в расслабленные, необыкновенно открытые сейчас черты — что ты видишь в это мгновение, кальби, что твоя улыбка, как солнечный луч среди холодных скал на дне ущелья?

Каким бы сильным духом и телом не был человек, но бывают моменты, когда в заботе нуждается каждый. Даже не подозревая, к чему приведет, его поступок, Амир убрал свиток, а затем, улыбнувшись пристально наблюдающей за ним пантере, осторожно снял с ног юноши шитые бисером туфли. Распустил шнурки, которые могли бы помешать и стеснить его, разомкнул и вынул из волос заколку, расправляя густые пряди. Аккуратно поддев руки, поднял Амани, так же как и вчера относя его на кровать и укладывая.

Покрывало ресниц чуть дрогнуло, но даже увидев над собой князя, Аман лишь вздохнул, по-прежнему улыбаясь продолжению своего сна… Сердце в груди сжало. Быстро сбросив с себя все лишнее, мужчина лег рядом, и юноша, не просыпаясь, придвинулся к нему, устраиваясь поудобнее желанных объятиях. К чему просыпаться, если сновидения так сладки?

Однако все имеет свое окончание и вполне понятно, что в отличие от князя, не сомкнувшего глаз едва ли не полночи, на этот раз Амани встретил новый день первым. Он с изумлением обнаружил, что почти раздет и вольготно расположился на обнаженной груди спящего мужчины, закинув ногу ему на бедра, Амир крепко прижимал его к себе у поясницы, а вторая его рука накрывала ладонь юноши. Но… но… но вчера… — Аман замер, словно у него к шее было приставлено острие кинжала, понемногу осознавая, что произошло.

Что-что! Травки оказались коварными — вот что, и в облаках витать надо меньше! А Амир… он… Ооо!

Он не сразу понял, что с ним, почему очертания комнаты в предрассветной дымке расплываются еще больше, только плечи вскоре начали вздрагивать.

— Нари? — мужчина спал чутко.

Слезы прорвались еще сильнее, как юноша не пытался их удержать, выворачиваясь из рук.

— Нари, что с тобой? Что случилось? — всерьез испуганный неожиданными, необъяснимыми слезами своей неукротимой и довольно-таки колючей звезды, Амир тщетно пытался добиться хоть сколько-нибудь внятного ответа, а когда это не удалось, прижал его к себе, шепча в растрепанные кудри, что все хорошо. — Успокойся, хаяти, драгоценный мой… Я с тобой!

От последних слов, юноша буквально зашелся в рыданиях, уткнувшись лицом в раненное плечо князя.

— Нежный мой…

Амир пытался успокоить его ласковыми поцелуями и прикосновениями, и мало-помалу слезы иссякли. Только тогда мужчина отпустил любимого от себя.

— Ты в порядке?

Аман вздохнул, промокая пальцами мокрые дорожки, и со стыдом за свою истерику отвел глаза:

— Не знаю… — тихо признался он, — я никогда раньше не плакал.

Горло перехватило, Амир бережно собрал губами последние капли с его ресниц:

— Значит, тебе это было нужно.

Юноша вскинул на него взгляд, но не нашелся с ответом, поэтому просто вернулся в кольцо надежных рук.

* * *

— Сколько ты за меня заплатил? — тихий вопрос, заданный голосом, в котором уже было всхлипов, раздался внезапно, и заставил мужчину вздрогнуть.

Амир приподнялся, вглядываясь во все еще заплаканное лицо юноши, но не заметил ни вызова, ни злости, ни даже всегдашнего щита из упрямой гордости, если не гордыни… лишь странную задумчивую сосредоточенность во взгляде.

— Зачем тебе?

— Сколько? — настойчиво проговорил Аман.

— Много! — парировал в тон мужчина.

Кофейные глаза князя начали темнеть, но пока возможная гроза была еще далеко, Амани упорно повторил свои слова. Нависавший над ним Амир, слегка наклонил голову, так что упавшие на лоб пряди не позволили различить выражение его глаз, но ответил честно:

— Всю свою часть за тот поход, и… кое-что из хранилища… — внезапно тон его стал непривычно жестким, и мужчина веско завершил тему. — Если понадобилось бы — отдал больше! Или выкрал бы тебя.

У Амани даже дыхание прервалось от последнего признания. Он прислушался к себе: не так давно Аленький цветочек точно взбесился бы от подобного расклада, но после всего, что было между ними и есть сейчас — именно в этот день и в этот миг…

— Что если я однажды захочу уйти? — вырвалось само собой, прежде чем новая мысль успела оформиться.

Он почувствовал, как напряглось сильное тело рядом, с неосознанным полностью страхом утраты увидел, как до хруста сжались челюсти и до белизны губы, но — в первом луче рассвета, на перекрестье клинков ночи и дня — можно было быть лишь откровенным, и Амир это тоже знал.

— Ты уйдешь… — тяжело уронил мужчина.

Прозвучало четко и ясно, весомее, чем любая клятва.