Укрощение рыжего чудовища

– Не нужно. Не говори ничего, Тихон. Я не хочу этого слышать. Твои слова всё равно ничего не изменят.

Вот и всё. А теперь она его не слышит. Не хочет слышать. Сейчас между ними опустится стекло. Толстое бронированное стекло. Она будет Тихого видеть, куда уж тут денешься, но слышать – нет. И ни одно из его ядовитых слов до нее не долетит.

– Ну и правильно, – кивнул вдруг он. – Как мне верить? Я же тебе пообещал, что не обижу, а сам вон что натворил. Пообещал, и не сдержал слова. Так что моему слову теперь веры нет. Не веришь и правильно делаешь. Не верь моим словам, Варя. Они ничего не значат.

Если бы она могла, то удивилась бы. Но сейчас всё ее внимание было сосредоточено на медленно опускающемся в ее сознании бронированном стекле. Пусть говорит всё, что хочет. Еще чуть-чуть – и ей станет плевать. Их разделит прозрачная и прочная преграда. И эта преграда не позволит ему сделать Варе больно.

– Да. – Он вздохнул. – Словам моим веры нет. Так что если и смогу я тебя чем убедить, Варюша, то только делом. Поступками.

Еще совсем немного – и ей станет плевать, что он там говорит. Еще немного. Что же так медленно опускается это проклятое стекло…

И тут Варины ноги оторвались от земли. А саму Варю прижали к бежевой клетчатой рубашке.

– Отпусти меня!

– Нет.

Он двинулся вперёд. Варя пыталась вырваться, но поняла, что, во-первых, это бесполезно, а, во-вторых, бесплатный цирк для окружающих.

– Куда ты меня тащишь?

– К машине.

– А что же вы не прямо ко входу подкатили, как обычно, Тихон Аристархович?

– Так у вас шлагбаум на въезде.

Тихого остановил шлагбаум? Чудеса, да и только.

– Отпусти меня! – Варя предприняла еще одну попытку вырваться. – Немедленно!

В ответ то же спокойное «нет». И тут вдруг она вспомнила про сложную пластику сосудов и долгую реабилитацию.

– Тихон, поставь меня на землю. У тебя же рука после операции. Тебе наверняка нельзя поднимать тяжести!

– Да, – ради разнообразия согласился он. – Нельзя. Поэтому я буду тебе очень признателен, если ты перестанешь дёргаться у меня на руках. Мне будет не так трудно.

Варя решила – ладно. Зачем она переживает? Подумаешь, на руки поднял. Примитив какой. Будто это что-то решает. Хочет поиграть мускулами – пусть играет. Взрослый мальчик уже.

Тихон двинулся дальше. Варя старалась не думать, что подумал охранник в будке на въезде и встречные, среди которых, по счастью, кажется, не попались знакомые. Впрочем, Варя большую часть дороги старательно разглядывала редкие белые облачка на безупречно голубом небе. Ну, подумаешь, несут ее на руках. Кого-то носит сотня лошадиных сил. А ее одна. Ослиная.

У припаркованного джипа Тихий умудрился, не спуская Варю с рук, добыть из кармана джинсов ключ, пиликнуть сигналкой. Проявляя чудеса ловкости, открыл заднюю дверцу и не очень аккуратно впихнул Варю в салон на третий ряд сидений – просторный чёрный кожаный диван. Оперативно втиснулся следом, щёлкнул центральным замком и демонстративно убрал ключи в карман джинсов.

В другое время все эти действия показались бы ей даже смешными. Наверное. Сейчас же Варя мечтала о том, чтобы это чёртово стекло, которое должно было мысленно отделить ее от Тихона, опустилось и Тихон стал бы ей безразличен.

– Ну? – Она поёрзала, устраиваясь на сиденье с видом крайне важной персоны, сложила руки под грудью и уставилась на Тихого. – Каким образом ты собрался доказывать делом свою… свои чувства? Затащил меня в машину, дверь запер. Насиловать будешь? Это, конечно, впечатляющий доказательный поступок, что тут говорить.

Тихон вздохнул. И сказал устало и грустно:

– Вот как мы поступим, Варвара Глебовна. Ты мне не веришь. И правильно делаешь. Нельзя верить тому, кто тебя обманул. Я подлец, я предал тебя. Так что правильно ты мне не доверяешь.

Она не выдержала и зажмурилась. «Опускайся. Опускайся. Опускайся скорее, разделительное стекло, чёрт тебя раздери!»

– А вот я тебе верю, Варенька. Ты человек порядочный и честный. Ты врать не умеешь и не станешь. Поэтому мы поступим так, как ты скажешь. Если ты сейчас скажешь, что не любишь меня, что я тебе не нужен, – я открою машину и отпущу тебя. И больше никогда не побеспокою. Твоё слово, Варя. Как ты скажешь, так и будет.

Холодное, даже ледяное бешенство обожгло сердце. «Опять… Как в тот раз, когда Тихон явился к ней «на пироги». Снова вынуждает ее говорить слова, которые ему выгодны. В прошлый раз – признаваться, что ей что-то в нём нравится. В этот раз… О, в этот раз ставка гораздо выше. Надо же, сидит такой спокойный, такой невозмутимый, как ни в чем ни бывало. Словно с Росей о каких-то рабочих пустяках разговор ведёт. Спокоен и уверен, что все проблемы решаемы. И эта тоже. Думаешь, такой умный? Думаешь, всё просчитал? Думаешь, поставил мне шах и мат? Считаешь, что я не скажу тебе этих слов? Ты просчитался, Тихий. Скажу, и с огромным удовольствием. Один раз. Два. Десять. Плюну тебе эти слова в лицо с радостью, с наслаждением, потому что это правда. Потому что я тебя на самом деле ненави…»