Укрощение рыжего чудовища

– Не до шуток в таком серьёзном деле. – Аристарх Петрович размашисто и троекратно перекрестил сына. – Не по чину тебе, Тиша, сидеть да ждать у моря погоды. И девушка мучается. Поезжай. Ввечеру ждём для благословения. А я икону Спаса Вседержителя пойду приготовлю.

Тихон хотел что-то возразить. Что-то сказать. И вдруг передумал.

Он увидел узор в ворохе пёстрого тряпья. Вот же он.

Жизнь – не шахматы, люди – не фигуры на доске. К чёрту чужие советы и умные слова. Надо идти и делать. И будь что будет. Сколько он придумывал слов разных для Вари. Да только всё равно кроме правды ничего лучше не изобретено.

Коротко кивнул отцу, подставил лоб для материнского поцелуя. И вышел в двери. Успев услышать батино: «Ставь, ставь тесто, Сима. Будут гости». Эх, Тихону бы отцову уверенность.

Формально Варя была в отпуске с этого понедельника. Но в пятницу случился ожидаемый аншлаг, «проставиться», как положено, не вышло. А делать сегодня всё равно нечего. И к обеду Варя с тортом и заготовками для бутербродов пришла на работу. Попили чаю, уже без спешки побеседовали, даже Данила Григорьевич, друг-охранник, соизволил на полчаса явиться. В общем, проводили Варю в отпуск как надо, пожелали отдохнуть как следует и всё, что еще положено. Честно сказать, Варвара бы еще посидела, но работа – уже временно не ее – буквально скреблась в двери. И пришлось прощаться, улыбаться и собираться домой. Только вот что там делать ближайшие три недели?

На море она так и не решилась ехать. Сколько бы не намекали родители – не хотелось. Вот просто не хотелось и всё. Коля собирался отправить на пыльный и жаркий август жену и дочь в один из многочисленных подмосковных пансионатов. И Варя вяло подумывала о том, чтобы составить им компанию. И Любаве не скучно, и Варя свежим воздухом подышит, переключится на что-то другое. Но и эта перспектива особого энтузиазма не вызывала.

А, может, воспользоваться советом Ларки и сделать что-то из ряда вон? Записаться в секцию скалолазания? Прыгнуть с парашютом в тандеме? Сходить на мужской стриптиз? Варя усмехнулась. Все суета сует и томление духа. После того, через что она прошла. Чего она на том стриптизе и парашюте не видала – после Тихого?

Солнце из дверей ударило прямо в глаза. Яркое послеполуденное августовское солнце. Варя сощурилась и потянулась за очками к сумочке. И поэтому не сразу заметила фигуру на пороге. Мужчина стоял спиной к солнцу, и поэтому лица не было видно. Но Варя сразу и безошибочно точно поняла, кто это. Тёмный силуэт словно вырезали острыми ножницами из яркого солнечного дня. Чёрная дыра, в которую провалилась вся ее жизнь.

Сердце трепыхнулось жалобно, а потом забилось сильно и ровно. Варя шагнула вперёд с твёрдым намерением не дать Тихону Тихому сокрушить в руины ее жизнь.

Действие пятнадцатое

Герой смывает грим. Героиня… Да что там героиня – автор тоже обалдел.

Из авторской суфлёрской будки слышится меланхолический вздох: «Ну, или так…» Лети, лети, лепесток, через запад на восток, облети вокруг Земли, быть по-моему вели».

Немного не дотянули до полного круга. Чуть меньше года назад дождливым сентябрьским днём он так же встречал ее возле дверей травмпункта. Круг замкнулся – не полностью, но почти. Однако всё равно: быть по-моему вели. Вели, чтобы я выстояла.

– Здравствуй, Варя.

Она только кивнула. Не задумываясь, почему. Выстреливало что-то из подсознания, подсказывая то, что надо делать. Как себя вести. Сейчас – молчать. Может быть, в голосе была пока не уверена.

– Я бы хотел с тобой поговорить.

Кивнула еще раз. Посмотрела на забытые в руке «авиаторы». Нет, ей достанет сил и смелости провести этот разговор, не пряча взгляд за черными стёклами. И спокойно взглянула в его лицо, едва различимое из-за светящего прямо в спину солнца.

– Только быстро. Я спешу.

Кажется, он вздохнул. Грудная клетка в вырезе клетчатой рубашки с короткими рукавами заметно дрогнула. Теперь настала его очередь кивнуть.

– Ладно. Быстро так быстро. Я люблю тебя, Варя. И не могу без тебя жить. Прости меня, пожалуйста.

Она удивилась? Неважно. Да какая теперь разница? Главным было другое. Она не поверила. Ни одному слову.

Всё может быть и ядом, и лекарством. Дело только в дозе. Кто это сказал? Авиценна? Нет, кажется, Парацельс. Если бы эти слова прозвучали до их разрыва. Если бы его «люблю» заменило ту картину в дверном проёме. Это сделало бы Варю счастливой. Просто и ослепительно счастливой. А сейчас эти слова – яд.

Она покачала головой спокойно и медленно. И отрицательно.

– Не веришь? – зачем-то спросил он. – Совсем не веришь?

И этот простой вопрос вдруг едва не подкосил ее. Где-то внутри начала зарождаться мелкая и противная дрожь, словно озноб от порыва промозглого ветра.

Выстоять. Выстоять. Выстоять.