Укрощение рыжего чудовища

Тихон поднимает голову и долго всматривается в окна, пока одно, нужное, не загорается тёплым светло-оранжевым светом. Он встал с качелей и направился к двери подъезда. У него есть электронный ключ, заказать его оказалось совсем несложно, нужно иметь лишь немного денег и каплю наглости. И того, и другого у него с избытком. Поднялся к квартире пешком. Букета у дверей нет.

Тихон застыл, прижав ладонь к двери. И как мальчишка мечтает о том, чтобы дверь сейчас вдруг по мановению волшебной палочки открылась. Но чуда не случается, и он уходит, чтобы еще не раз вернуться в этот двор. Чтобы, как мальчишка, смотреть на заветное окно на пятом этаже. В густых апрельских, тонких майских, бледных июньских и душных июльских сумерках.

И только качели под порывами ветра тоненько скрипят на одной ноте.

Варя точно знала, от кого эти цветы. Сердце подсказало. Ах, если бы он дал ей знак! Написал записку. Хоть что-то, за что можно было зацепиться, чтобы с чистой совестью вышвырнуть розы в мусорное ведро. Или просто оставить их в подъезде. Но знака не было. Двадцать восемь безымянных белых роз.

Нет, она не могла их выбросить. И букет стоял две недели, не демонстрируя ни малейших признаков увядания. Говорят, если цветы подарены от чистого сердца, они стоят долго и не вянут. Чушь какая.

Тихон постучался и вошёл в кабинет Самойлова.

– Добрый день, Глеб Николаевич.

– Здравствуй, Тихон, – Самойлов-старший нимало не удивился его визиту. – Что, принёс?

– Да, – Тин протянул заведующему результаты сканирования сосудов. Собственно, Тихону объяснили всё необходимое, но он предпочёл показать данные обследования Глебу Николаевичу. К тому же – повод.

Самойлов-старший пробежался бегло по листочку с результатом. Кивнул удовлетворённо.

– Всё отлично. Как по ощущениям?

– По ощущениям тоже хорошо.

Заведующий задумчиво кивнул. Вряд ли его мысли были заняты бумажкой, которую принёс Тин. Можно было далее чужое время не занимать. Но вместо этого Тихон сел на стул у стола.

– Что мне делать, Глеб Николаевич?

– Да всё в обычном режиме делать. Ну, может, самую малость в щадящем. Не давай руке лениться. Но и не перенапрягай. Прислушивайся к ощущениям. Ну и курс массажа нехудо бы повторить через месяц.

– Я не о том.

– А о чём? – искренне удивился Самойлов.

– Я о Варе. Как мне с ней помириться?

Глеб Николаевич изумлённо покачал головой.

– Ну ты нахал… Мало того, что обидел мою дочь. Мало того, что мне пришлось тебя спасать после того, как тебе совершенно заслуженно вмазал мой сын. Так теперь ты приходишь ко мне и имеешь наглость спрашивать совет, как выпросить прощение у моей дочери! А не оборзел ли ты, Тихон Аристархович?

– Мне деваться некуда, – покорно вздохнул Тин.

Ему уже и в самом деле было всё равно, кто и что о нём подумает. Всё в жизни расползалось куда-то, ускользало от внимания, потому что исчезло главное. Как он упустил, когда Варя стала главной в его судьбе? И как он умудрился не понять и потерять ее? А теперь собирает всё по клочкам, а ведь не собирается… Словно лоскуты для одеяла у матери. Узор не получается, лишь бесполезный ворох тряпья, а всё потому, что он не знает, как всё исправить.

– Каков страдалец, – хмыкнул Самойлов без тени сочувствия. – Чего ты от меня-то хочешь? Неужели совет?

– Да. Или… Как вы думаете… Варя простит меня?

– Бог простит, – буркнул Глеб Николаевич. А потом смягчил тон: – Женщины так устроены, что если любят – простят. Точнее, могут простить. А мы, мужики, этим… – тут его голос стал задумчивым, и свою мысль он закончил после вздоха, – подло пользуемся.

– А Варя меня… любит?

– А я-то откуда знаю? – округлил глаза Самойлов. – Это только Варвара знает. Но… – Он потёр лоб. – Фиг она тебе это скажет.

– Так что мне делать тогда?

– Ты все-таки вымогаешь у меня совет? – вздохнул Глеб Николаевич. – Ничего не делай. Пока. Варвара тебя сейчас всё равно к себе не подпустит. Я свою дочь знаю. У нее сейчас вулкан внутри. Сунешься – обожжёшь ее, обгоришь сам. Хотя на тебя мне плевать. В общем, дай ей время остыть.

– Долго?

– Как повезёт, – пожал плечами Самойлов. – Учитывая гены Вариной мамы, тебе может крепко не повезти.

– А если она… А как она без меня…

– За Варварой мы присмотрим и глупостей делать не дадим. Но если на горизонте появится приличный, порядочный и не такой контуженый как ты…

– Глеб Николаевич!

– Брысь с глаз моих, Тихон. Я всё сказал.

Тихона надо вычеркнуть, удалить из памяти. Сделать так, чтобы не вспоминать. Чтобы жить так, будто его не было.

Но… невозможно.

Не сходятся края раны. Физически не стягиваются, не дотягиваются друг до друга. Не хватает ткани. Нужна заплатка, имплантат, но чем? Чем заткнуть эту дыру? Думала – работой. И прогадала. Совсем не помогает. Словно в черную дыру ухали дежурства, подготовка к квалификационной работе и два семинара. Карьерные устремления ухнули туда же, в эту же самую чёрную дыру. Теперь это казалось бледным и несущественным. Тихий прогрыз в Вариной жизни огромную дыру, и ее не удавалось залатать ничем.