Укрощение строптивого ректора

Руки трясутся, ноги подгибаются, в легких полыхает огонь, а в глазах то и дело темнеет, но с упорством сестры, что крадется ночью на кухню за последним пирожным, я ползла и ползла вперед, запретив себе думать о том, как высоко уже забралась.

Что что-то получается, начала понимать только тогда, когда на моем пути стали встречаться другие отстающие — слабые или слишком тучные, чтобы преодолеть стену до конца, они висели мертвым грузом на выступах, не в силах двинуться ни вперед, ни назад. Их четверки либо бросили своих товарищей, либо были слишком высоко, чтобы как-то помочь.

Впрочем, не все. Кто-то начал спускаться обратно, чтобы помочь своим, и одну такую двойку мне пришлось огибать по широкой дуге, чтобы они не свалились прямо на меня. Это забрало последние силы.

Нельзя останавливаться, нельзя, иначе я превращусь в такой же мертвый груз, которому уже никто не поможет. Но было поздно. Необходимость сменить курс что-то сломала внутри, и я все-таки замерла, упершись лбом в стену и закрыв глаза.

Легкие жгло так, словно я не дышала вовсе, а изо рта вырывались отчетливо слышимые хрипы.

— Сдаешься змея? — слышу вдруг издевательское.

Открываю глаза. Прямо надо мной, всего метрах в трех, вольготно зацепившись за выступ сидит смутно знакомая девчонка. Ее поза сразу вызывает недоумение — никого, кто мог бы сойти за члена ее команды рядом не видно, а уставшей она не выглядит.

— Ты тоже хочешь меня убить? — делаю грустный, но логичный вывод.

— Нет, просто нравится смотреть на твои страдания. — Девчонка ухмыляется. Ну кто там из моей расы ей по жизни уже помешать успел, а? Нет, всё-таки нас, змей, надо от общества изолировать, а то же невозможно уже, одни покалеченные кругом! — Такая вся наглая, красивая, уверенная теперь висишь как жалкая тряпочка, и ни один влюбленный не остался помочь.

Судя по всему, режим злорадствования включен надолго, надо как-то отползать, а то у нее стратегически выгодное положение.

— Куда ты собралась, гадина? — тут же реагирует девчонка на мою вялую попытку в буквальном смысле избежать конфликта и спускается чуть ниже. — Думаешь, так просто отпущу?

Так! Я злая и уставшая, я сейчас перестану себя контролировать и плюну! Плюну на всё в целом и на эту мерзкую девчонку в частности! И всё бы ничего, но мой плевок пережить она не сможет!

— Уйди с дороги, — говорю по-настоящему угрожающе, чувствуя, как рвется из груди предсмертное для жертвы шипение.

Уйди, дура, уйди, я не хочу стать убийцей!

Девчонка, кажется, чего-то в моем тоне все же испугалась, но вместо того, чтобы медленно и осторожно отползти, как и следует вести себя с опасными змеями, решила ударить. Тяжелый ботинок оказался прямо перед моим носом, и вместо того, чтобы увернуться, я схватилась за ее ногу и с силой дернула вниз. Понятия не имею, откуда взялась эта сила, но девчонка, совсем не просчитавшая то, что реакция у змей куда выше, чем у любого представителя любой расы, и что пихать мне свою ногу максимально глупо, взвизгнула в страхе и полетела камнем вниз.

Звук падения я не услышала, но и не пыталась. Вместо этого я ползла. Руками, ногами, зубами цепляясь за выступы, все ползла и ползла вверх.

Стена закончилась внезапно. Просто в какой-то момент рука, вслепую пытающаяся нашарить очередной выступ, вдруг наткнулась на пустоту. Не веря своему змеиному счастью, из последних сил вытягивая свое тельце вверх, я тяжело переваливаюсь на пологий участок.

Вот это да…

Вот это, конечно, я понимаю спорт! А не то, что папа там с утра гантельки в их с мамой комнате из угла в угол переставляет. И то только для того, чтобы любящая чистоту мама под ними могла пыль протереть.

Немного отдышавшись, переворачиваюсь на живот и аккуратно свешиваюсь вниз, чтобы выцепить глазами свою тройку. В ту же секунду почти нос к носу сталкиваюсь с запыхавшимся Демьяном, одна рука которого до побелевших костяшек вцепилась в край стены, а вторая уходит куда-то вниз, видимо, удерживая Милу или Ника.

Ой-ой, надо бы помочь!

— Давай, ты сможешь! — Громко подбадриваю.

Помогать я сейчас готова исключительно морально.

Белое в красную крапинку лицо Демьяна резко сводит судорогой, и одним слитным движением он забрасывает обессилевшую Милу ко мне. За ней следом сразу появляется Ник. О, а Ник красный в белую крапинку.

Смотрю на человечку. Ну эта просто сейчас, кажется, помрет.

— Мил? — трясу скрючившуюся в позе эмбриона человечку, судорожно пытаясь вспомнить азы человеческой реанимации. — Мил, не умирай, я тебя сейчас реанимирую, — уверенно произношу, и подруга резко распрямляется и даже умудряется немного от меня откатиться.

— Н-не надо, — испуганно шепчет, но скрючиться больше не пытается.

Вот, я же сказала, что реанимирую! Страх реанимации — лучшая реанимация для любого больного, я считаю!

— Не время отдыхать, — шепчет Демьян, глаза которого в буквальном смысле горят черным огнем. — Боюсь, те, кто сегодня придут последними — будут отчислены.

— Ну мы не последние, — свешиваюсь снова, оценивая наши перспективы остаться студентами. Перспективы очень даже — существ десять еще точно на стене зависают.