Укрощенная гордость

— Вот поэтому мы и должны стать настоящими любовниками к тому времени, как приедем. Близость — это своего рода сексуальная химия, она чувствуется сразу, — убежденным тоном заявил Франко. — Единственным жульничеством тут станет лишь изображение любви и, конечно… мое желание жениться на тебе.

Любовники… Полетт замерла, с испугом представляя себе, что должно произойти. Возможно, она поинтересовалась бы, куда они собираются отправиться, если бы тяжесть нервного напряжения не заставила ее забыть про этот вопрос. Но ей все же было крайне интересно, ради чего Франко понадобился столь изощренный обман. Впрочем, вероятно, мотивом был обыкновенный цинизм. Отец умирает — и, наверное, он богатый человек. Быть может, Беллини-старший просто предъявил условия, без которых его отпрыск не сможет получить наследство? Быть может, он потребовал, чтобы его сын остепенился и обзавелся наконец семьей? Но можно ли в наши дни оставаться настолько старомодным? И действительно ли сыном руководят лишь алчность и холодный расчет?

— Думаю, пришла пора идти в постельку, cara!

Полетт в ужасе застыла. Франко наклонился, взял ее за руки и медленно, словно насмешливо, поднял со стула.

— Ты дрожишь… отчего? Ты ведь столько лет была замужем и, разумеется, не лишена определенного опыта… — Как и можно было ожидать, при упоминании о ее супружестве губы его сжались, а золотистые глаза потемнели.

— Это не имеет значения!

— Dio… — пробормотал Франко, пробежавшись пальцем вниз по пуговицам ее шелковой блузки, после чего подцепил верхнюю и быстрым движением высвободил из петельки, приоткрывая узкий желобок между грудями. — Конечно, имеет значение. Ты была верной женой?

Он возвышался над ней, заслоняя своей широкой спиною свет. Полетт почувствовала себя загнанной в угол и стала убеждать себя, что именно поэтому ей вдруг стало так тяжело дышать. Кончик его указательного пальца, такой темный на фоне ее бледной кожи, шевельнулся, и дыхание ее остановилось совсем.

— К-конечно, я была…

— Неужели? Я нахожу, что в это трудно поверить, — пробормотал Франко, ухватившись пальцами за следующую пуговицу.

— Почему? — Ее голос прозвенел на пол-октавы выше, чем следовало бы.

— Ты не была ему верна до свадьбы, — напомнил он, — отчего же после? Если бы ты изменила мне, будучи моей невестой, я бы тебя убил. И, во всяком случае, не женился бы на тебе.

«Я бы тебя убил». Сказано тихо, спокойно, но с невероятной убежденностью. Рука мягко коснулась груди Полетт, и в ушах ее зазвенело. Она вдруг почувствовала слабость и головокружение, но соски стали удивительно чувствительными.

— Ты рассказала ему о том, что произошло между нами? — спросил Франко.

— Да.

— То есть ты рассказала всю правду и ничего, кроме правды? Держу пари, что нет, — предположил Франко с жестоким ехидством. — Сомневаюсь, что ты представила ему детальный отчет… После твоих откровений он бы никогда в себя не пришел.

— Я не хочу об этом говорить! — дрожащим голосом бросила Полетт и тут, с опозданием заметив, что блузка ее распахнута, отшатнулась так быстро, что больно ушиблась бедром о край стола. — Франко, мы же встретились только пять часов назад…

— А кто считает? Я — нет. Мы бы добрались до той же стадии и четыре с половиной часа назад, если бы ты не оказалась настолько упрямой…

— Мне неприятен такой цинизм! — выпалила Полетт, чувствуя, что ее бьет дрожь.

— Почему?.. Или ты еще не понимаешь, о чем может думать мужчина, оставаясь наедине с красивой женщиной?

Полетт начинала понимать. Франко буквально пожирал ее своими раскаленными золотистыми глазами, пылающими нескрываемым желанием. Полетт стала медленно отступать назад, пытаясь укрыться от него за столом.

— Франко… пожалуйста… не сегодня… то есть… — Кончиком языка она облизала губы. — То есть… ты ведь и сам не хочешь этого делать…

— Хочу! — Он наклонился и проделал влажным горячим языком по ее нижней губе тот же путь, что прежде проделал ее собственный. Опрокидывая лампу, Полетт отпрянула, будто он ударил ее. Сердце молотом стучало в груди.

Франко, казалось, не обратил внимания на разбитую лампу и схватил ее за руку прежде, чем та успела нагнуться, чтобы начать поднимать осколки.

— Я хочу принять душ! — воскликнула она с отчаянием.

— А может, ты, словно стыдливая девица, пожелаешь, чтобы я, пока ты приготовишься лечь, спустился вниз и покурил — хоть я и не курю? — резанул в ответ Франко.

— Да… прекрасная мысль, — гневно бросила она в ответ. — И может, если повезет, ты найдешь себе в баре шлюху — потому что, как видно, это единственный тип женщины, к которому ты привык! — закончила она, почти истерически выкрикивая слова.

Повисло напряженное молчание. Словно обжегшись, Франко отдернул руку.

— Ты считаешь, что я к тебе именно так и отношусь? — прошипел он с нескрываемой злобой.

— А ты как думал? — Вспышка гнева прошла, и Полетт почувствовала опустошение.

— У меня не было такого намерения, — взял себя в руки Франко.

Она тупо посмотрела на него. Во всем ее облике сквозило явное недоверие к его словам.