Укрощенная гордость

Хуже всего ей было сейчас, оглядываясь назад, чувствовать, что она все же нарушила свое правило. И как результат — страдание и тревога, охватившие ее душу. Стремясь убежать от этого пугающего отголоска прошлого, Полетт покинула спальню и вернулась к отцу.

Осунувшийся и постаревший от усталости и переживаний последних дней, он поднял голову и заговорил снова, не сознавая даже, что она выходила из комнаты. Он был настолько погружен в свои проблемы, что казалось, будто вообще находится очень далеко отсюда, чуть ли не на другой планете.

— Мне пришлось отдать все свои ключи… даже ключ от машины. Мне не позволили даже снова зайти в мою контору, — бормотал Рональд. — Потом вооруженные охранники вывели меня из здания… это чудовищное унижение!

Наверное, так приказал Франко. Неужели ее отец не заслужил хоть малейшего уважения?

— Папа… — Полетт душили слезы, и голос ее оборвался. Она рванулась через комнату и попыталась обнять отца, но он отшатнулся от нее.

— Я и сам поступил бы с вором так же… — Он полностью признавал свою вину.

— Ты не вор!

Но Рональд даже не пытался добавить что-либо в свое оправдание.

С какой бы стороны ни взглянула Полетт на случившееся, везде она чувствовала собственную вину. Ей нужно было находиться тогда рядом с отцом, понять, что он в опасности. Через неделю после того, как Франко перекупил фирму «Харрисон энджиниринг», мать Полетт ушла из дому и подала на развод. Слишком уж сильным искушением стали для Линды Харрисон те деньги, что принесла продажа фирмы. Рональд ощущал себя тогда полностью опустошенным. Он был необычайно верным и покладистым мужем и прощал жене все ее многочисленные измены. Рональд сделал бы все, чтобы удержать ее… он ползал бы перед ней на коленях, извинялся, умолял остаться с ним. И лишь дочь почувствовала облегчение после того, как Линда ушла.

Она так и не заметила, в каком вакууме оказался ее отец после ухода жены. Полетт наблюдала, как он с головой уходит в работу, живя лишь делами фирмы, ибо больше у него не оставалось ничего. Почему-то ей не пришло в голову, что теперь, когда предприятие стало процветать и приносить те деньги, о которых ее алчная мать могла только мечтать, отцу приходилось с горечью осознавать тот факт, что предприятие уже не принадлежит ему полностью и прибыли, которые оно стало приносить, уже не способны укрепить его разваливающийся брак. Но играть?..

— Хотелось как-то провести время, чем-то себя занять, — оправдывался отец перед дочерью. — Я частенько проигрывал, но считал, что удача переменчива и рано или поздно она улыбнется мне…

Рональд Харрисон замолк и долго сидел, не произнося ни слова, потом вдруг тяжело поднялся и старческой шаркающей походкой двинулся к двери.

— Куда ты идешь? — воскликнула Полетт.

— Домой… Мне нужно побыть одному, Полли… Пожалуйста, пойми меня правильно, дорогая.

Она в отчаянии бросилась за ним.

— Папа, сейчас нам лучше быть вместе! Прошу тебя, останься.

— Извини, Полли. Не сейчас, — тяжело выдохнул отец, не смея поднять на нее виноватых глаз.

Что причиняло ему больше страданий? Стыд, угроза суда, потеря дома, работы, уважения к самому себе? И сможет ли он совладать со своими страданиями? В его возрасте это нелегко, с тревогой думала она. Но выбора не было. Чтобы выжить, нужно справиться со своими невзгодами. Уж это-то за последние годы Полетт поняла прекрасно.

Но как ни пыталась, она не могла заставить себя думать лишь о проблемах отца. И прошлое вновь накатилось на нее — то прошлое, которое похоронила она шесть лет назад…

С Франко Беллини она познакомилась в тот день, когда, приехав в Лондон, отправилась с подругой за покупками к готовящейся свадьбе. Меньше чем через два месяца они с Армандом должны были пожениться. Но подаренного им кольца Полетт не надела. Неожиданно выпал один из камней, и украшение пришлось отдать в ремонт.

Они с Гретой стояли у оживленного перекрестка, ожидая, когда зажжется зеленый свет и можно будет перейти улицу. Кто-то из толпы сзади случайно толкнул Полетт, и она упала на мостовую, прямо под колеса автомобиля, в котором сидел Франко.

Полетт потеряла сознание и не помнила момента падения. В себя она пришла еще до прибытия «скорой», голова кружилась, а первое, что увидела она своим еще затуманенным взором — пара устремленных на нее необычайных медового цвета глаз. В детстве у девушки была книжка, где рассказывалось про тигра, чьи глаза были точь-в-точь такого же цвета, как и те, что взирали на нее. Она пораженно уставилась вверх. Никогда прежде еще не встречала она подобных глаз.

— Не двигайтесь… помолчите, — резко скомандовал Франко всем окружающим, включая и ее.

— Мне уже лучше…

— Спокойно, — последовал ответ.

— Только голова кружится, но я хочу встать. — Она попыталась подняться.

Загорелая рука, словно тяжелая гиря, воспрепятствовала ее столь рискованному желанию.

— Слушайте… я хочу встать, — повторила Полетт, обводя растерянным взглядом собирающуюся вокруг толпу зевак.

— Вставать вы не должны… возможно, вы повредили позвоночник.

Полетт начала терять терпение.