Укрощенная горцем

Генри бросился к ним и в тот же миг с грохотом отлетел к стене, да с такой силой, что звук от удара эхом разлетелся по коридорам. Кто-то прыгнул ему на спину. Коннор! Это Коннор пришел ее спасти!

И Колин. Мейри заметила брата секундой позже, когда он не спеша появился из тени и приблизился к визжащей Элизабет.

Мейри ножом разрезала веревку на второй руке, освободила щиколотки. Коннор поставил на ноги Генри, размахнулся и ударил его в живот, потом еще раз. Генри снова упал, и на сей раз лежал тихо.

Коннор обернулся к Мейри, и она прыгнула в его объятия, повисла на нем, обхватив за шею. Если бы никогда его не отпускать! Он нашел ее, спас! Слава Богу! Тут она вспомнила свой обет.

— Ты ранена, Мейри?

— Нет.

Она прижалась к его груди, потом подняла голову, чтобы поцеловать.

— Может, вы подождете с этим? Сначала надо отвести этих двоих к королю, — предложил Колин и указал на Генри, который поднимался на колени.

Коннор подмигнул Мейри и поднял на ноги Оксфорда. Сердце Мейри трепетало в груди. Разве можно так сильно любить мужчину?

— Генри, скажи что-нибудь…

— Лиззи, — почти шепотом произнес тот, впервые увидев сестру после удара стилетом, — твое лицо…

Элизабет заплакала, потом закричала и, наконец, завыла. Мейри даже стало ее жаль, но только до тех пор, пока она не посмотрела на Генри и не прочла в его взгляде не гнев, не ненависть, а что-то похожее на удовлетворение. Возможно, теперь брат и сестра сравняются. Но что бы ни было в его взгляде, оно исчезло, когда Генри обратился к Коннору:

— Если вы отпустите нас, то мой отец примет меры, чтобы вам не пришлось жениться на Элизабет.

Коннор не ответил ему, а подтолкнул вперед; Мейри шла за ним следом, а сзади — Колин и Элизабет.

— Королю не обязательно знать, что мисс Макгрегор участвует в набегах банды убийц.

— Генри, о чем ты говоришь? — воскликнула Мейри и со свечой в руке прошла вперед, чтобы освещать им дорогу. — Король — мой родственник. Он не поверит вашим обвинениям без доказательств.

— Значит, мы не будем упоминать камеронцев в разговоре с его величеством? — спросил Генри, оглядываясь на сестру.

Мейри знала, что, если бы Коннор не явился вовремя, Генри убил бы ее, несмотря на всю свою любовь. У него не было выбора, после того как он рассказал ей о связи с камеронцами. Она слишком много знала о нем и о его семье. Конечно, она могла бы сражаться одной рукой и со связанными ногами, но как долго? Мейри содрогнулась и прижалась к Коннору.

— Она не станет говорить о них в отличие от тебя, — ответил Коннор на вопрос Генри.

Генри хмыкнул, но совсем не весело.

— Вы рехнулись, если думаете, что я впутаю отца в…

— Ну, если хочешь, чтобы твоя сестра осталась жива… — оборвал его Коннор. — Ее проводят в мою комнату и будут стеречь, а тебя я отведу к Якову. Если ты во всем не признаешься, она не выйдет оттуда живой.

Генри ахнул, Элизабет взвизгнула. Сначала Мейри решила, что Коннор неправильно выбрал заложника, но Генри, бедный слабый человек, все же любил сестру.

Теперь, оказавшись в безопасности, Мейри задумалась о себе. Скорее всего именно она, Мейри, сделала его таким. Генри ей нравился, и сейчас она чувствовала вину за то, что изуродовала его привлекательное лицо и лишила самоуважения.

Проклятие! Раньше она никогда не раскаивалась в том, что поразила камеронца или его друга, а сейчас ей хотелось плакать — должно быть, потому, что ей так много довелось пережить за один день, хотя она и не мягкотелая барышня, которая падает в обморок при виде опасности.

Все же она женщина и счастлива этим, думала Мейри, смахивая с лица слезы и глядя на своего возлюбленного горца.

Глава 40

Во время допроса у короля Колин положил на колени Генри де Вера золотой локон, и тот во всем признался. Рассказал не только о требовании отца поддерживать связь с камеронцами, но и о планах отправиться весной в Дорсет навстречу ссыльному герцогу Монмуту. Под угрозой виселицы за государственную измену сам граф позже сообщил Якову жизненно важные сведения о прибытии герцога. Тот должен был высадиться с Лайме с тремя кораблями, четырьмя легкими полевыми орудиями и пятнадцатью сотнями мушкетов.

Яков арестовал графа и еще пятнадцать аристократов, включая лордов Оддингтона и Холлингсуорта, затем дал приказ своим адмиралам сменить курс и направиться в Дорсет. Войны пока удалось избежать. К несчастью, граф ничего не знал о нападении на аббатство Святого Христофора и не мог ни подтвердить, ни опровергнуть невиновность герцога… или вину принца.

Покинув кабинет короля, Коннор, обнимая Мейри за плечи, шел по верхней галерее и размышлял о настойчивом нежелании короля видеть врага в Вильгельме Оранском. Это нежелание может в конечном счете стоить ему королевства.

— Седли не пытался бы меня убить, если бы приказ исходил не от принца.

— Да, я знаю, — тихо отозвалась Мейри из-под его руки.

— Столько вопиющих фактов, а король отказывается принимать их.

— Он не дурак, Коннор, и видит, какая сила ему противостоит. Но не забудь: любой его шаг окажется шагом против собственной дочери.