Укрощенный дьявол

– Благодарю вас. Но, милорд, Певзнер будет рассказывать, и...

– Джайлз, – поправил граф, снова сжав ее пальцы. – Просто Джайлз, Обри. Хорошо?

– Да, хорошо, – согласилась Обри, стараясь сдержать слезы.

– И если Певзнер будет что-либо рассказывать, он многим рискует, – добавил граф.

Его голос прозвучал так спокойно, так убежденно, что Обри внезапно захотелось рассказать Уолрейфену все, снять с себя тяжкую ношу и, рыдая, уткнуться ему в шейный платок. Но ее признание поставило бы Джайлза в безвыходное положение, поскольку он поклялся соблюдать законы. К сожалению, согласно закону, Обри была виновна в похищении ребенка, а возможно, и кое в чем еще худшем. Англия предоставляет матерям не так уж много прав в отношении их детей, но Обри, безусловно, никогда не признают матерью Айана, и тогда произойдет самое ужасное – мальчика вернут его единственному родственнику по мужской линии, его дяде, Фергюсу Маклорену.

Нет, исповедь сейчас ей совсем не была нужна, она не принесет пользы Айану. О чем только думала Обри, заваривая эту кашу?

– Ох, мне хотелось бы никогда не видеть эти часы! – расплакалась она. – Мне хотелось бы никогда не быть замешанной ни во что такое! Я просто... просто пытаюсь делать все, как надо. Я не понимаю, как все запутано в этом мире.

– Обри, – очень спокойно сказал граф, – о чем ты говоришь?

Она всхлипнула и замолчала, испугавшись, что и так сказала слишком много.

– Пока не прошло несколько дней, я даже не понимала, что часы сочтут пропавшими, – сказала она, и это была правда. – Во всей суматохе я просто не думала о них. Часы казались такими... таким пустяком по сравнению со смертью майора, вы понимаете?

– Да, думаю, понимаю.

– Потом пришел мистер Хиггинс, он смотрел на меня своими большими черными глазами, задавал ужасные вопросы, и я поняла, что он подозревает меня. И что бы я ни говорила, мне ничто не помогло бы, а часы только все ухудшили бы. Так и случилось.

– Я поговорю с Хиггинсом, – сказал Джайлз, коснувшись теплой рукой щеки Обри.

«По крайней мере, она хоть немного доверяет мне», – подумал Джайлз. Он хотел доверять ей, верить каждому сказанному ею слову. Или он был самым большим дураком на свете, влюбленным дураком? По каким-то причинам Обри лгала, и он это знал. Тогда почему он принимал ее ложь?

– Обри, кто эти люди на миниатюрах? – требовательно спросил Джайлз. Он не преминул заметить, как изыскано они были одеты, и почему-то усомнился, что их богатые наряды просто вольность художника. И вдобавок к этому женщина показалась ему мучительно знакомой. – Это твоя семья?

– Моя сестра Мюриел, – кивнула Обри и вытерла глаза, – и ее муж.

– Но ты совсем на нее не похожа, – настойчиво сказал Джайлз, снова задумавшись, не лжет ли она.

– Нет, нисколько, – горько усмехнувшись, согласилась Обри. – Она унаследовала папину внешность и мамин характер, а я совсем наоборот.

– Вас только двое? И братьев нет?

– Нет, – покачала головой Обри, – только она и я.

Джайлз молчал, но, когда стало ясно, что Обри не собирается больше ничего рассказать, он убрал руку с ее плеча, медленно пересек комнату и, остановившись, некоторое время невидящим взглядом смотрел в окно, обдумывая, как изложить все то, что необходимо было сказать.

– Обри, – наконец заговорил он, – почему ты так много лгала мне?

– Я... я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Ты сказала мне, что твой брак был коротким, – мрачно сказал Джайлз, крепко сцепив за спиной руки. – Явившись сюда, в мои владения, ты объявила себя молодой вдовой и сказала, что имеешь опыт экономки. Ты сказала, что приехала с севера, что Айан твой сын и что… О Господи, Обри! – Он наконец повернулся к ней. – Что-нибудь из этого правда? Хоть что-нибудь? Пожалуйста, ответь мне. Речь идет не только о часах. Обри, я хочу помочь тебе. Прошу тебя, расскажи все сейчас мне до того, как это узнает кто-нибудь другой.

На некоторое время в комнате установилась гнетущая тишина.

– В чем именно вы меня обвиняете?

– Я твердо знаю, что в одном ты обманула меня, Обри, – хрипло сказал он и в три больших шага пересек комнату. – Прошедшей ночью в моей постели была девственница. Девственница, а не вдова. У тебя никогда не было мужа, верно?

– О Боже, – прошептала Обри.

– Зачем, Обри? – допытывался он. – Зачем тебе понадобился такой обман? Неужели ты не отдавала себе отчет во всей серьезности своего поступка? Ты понимаешь, что мы натворили?

– Кто бы нанял экономкой молодую одинокую женщину, милорд? – спросила она горестно, бессильно разведя руками, и слеза покатилась у нее по щеке. – Вы бы наняли? Мне нужно было пропитание и безопасное место для Айана. Поначалу да, я была честной, но очень скоро поняла, что никто не возьмет меня на работу.

– Ты могла продать свои драгоценности, – предложил Уолрейфен. – Некоторые из этих вещей выглядят очень дорогими.

– Это фамильные ценности, – ответила она, комкая в кулаке носовой платок. – Но вы совсем не это имеете в виду, так ведь? Я знаю, что вы думаете, но вы о...

– Нет, ты не знаешь, что я думаю, – перебил ее граф. – Я пытаюсь найти способ помочь тебе, Обри.