Укрощенный кентавр

— Я просто поверить не могу! Не могу поверить, что ты предал меня! Ты ведь знал, как я боюсь причинить боль Николя! Что я на все пойду, только бы в его доме был покой. А ты… тебе нет до этого дела! Он принял тебя как брата! И вот чем ты отплатил ему за добро! Да ты мизинца его не стоишь!

— Лиза, послушай…

Она сжала пальцы в кулаки.

— Я согласилась на этот брак, только чтобы уберечь Николя и Кристину от боли. И теперь… теперь получается, что все зря! Что это за игра? Тебе мало было других развлечений? Мало было других женщин? Мало адреналина? Другие игрушки перестали тебя занимать?!

Лиза уронила голову и закрыла лицо руками.

— Ты был и остаешься каскадером. Только жизнь — это не триллер. И быть хорошим мужем — для этого мало фактурной внешности.

Крис словно окаменел. А она больше не могла сдерживаться.

— Ты знал, что я не хочу за тебя замуж. Но ты нашел рычаг, как заставить меня. И устроил все в прекрасных декорациях. В графском замке, вокруг толпа гостей, включая особ королевской крови. Что за план у тебя был, Крис? Для чего тебе это понадобилось?!

В глазах Криса застыла боль.

— Ты не даешь мне шанса, Лиза. Я хочу объяснить…

— Ты сказал более чем достаточно. Теперь мне известно, чего ты стоишь. И как у тебя хватает совести ступать на эту палубу?! Николя в своем великодушии отдал ее тебе!

Лиза решительно поднялась. Она почти не почувствовала боли от резкого движения — настолько глубокая рана была в ее сердце.

— Я подаю на развод. Но я оставлю твое кольцо. Я сохраню его в память о Зифе, которая предупреждала меня. И каждый раз, как я буду смотреть на него, я буду говорить себе: у Криса Гарди, который разбил столько сердец, у самого нет сердца.

Лиза метнулась к телефону.

— Что ты собираешься делать? — бесцветным голосом спросил Крис.

— Вызову такси. Я не останусь здесь больше ни на минуту! — крикнула Лиза.

— Не трудись, — процедил Крис. — Я сам уеду. У тебя, как ты только что справедливо заметила, больше прав оставаться здесь, чем у меня.

И он вышел, больше ни разу не обернувшись. Минуту спустя она услышала рокот мотоцикла.

Ночь прошла как в тумане. Лиза то плакала, то забывалась коротким сном, то вспоминала немногие волшебные минуты с Крисом, то снова плакала. Под утро решение созрело. Она уедет. Вылетит первым же самолетом в Лос-Анджелес. Встретится с Чендлером и попросит дать ей роль. Какую угодно. В набедренной повязке, без нее, в шутовском колпаке, в тюремной робе — ей безразлично. Теперь, когда она столкнулась с таким злом, с таким циничным бессердечием, смешно говорить о принципах. Кому они нужны?!

Наскоро приняв душ, Лиза помедлила перед зеркалом. Ей показалось, что за одну ночь она изменилась. Словно мальчик в детской сказке, которому в глаз попала льдинка. А потом у него замерзло сердце.

Одевшись, Лиза вышла на палубу. И словно приросла к деревянному настилу. Перед ней стоял Крис. Он тоже осунулся за ночь, рубашка была несвежая и измятая. И, кажется, он пил. Лиза отчетливо различала запах виски.

— Что ты здесь делаешь? — прошипела Лиза.

— И тебя с добрым утром, — с усмешкой отозвался Крис. — Прошу тебя, Лиза, воздержись от сцен.

— Ты просто чудовище, — дрожащим голосом проговорила Лиза.

Он пожал плечами.

— Столько женщин говорили мне эти самые слова! Я надеялся, что законная супруга придумает что-нибудь оригинальнее. Как видно, зря надеялся.

— Что тебе нужно?

— Давай поговорим. Как разумные люди.

— Это невозможно, — отрезала Лиза.

— Когда говорит только один из собеседников, а другому не дают слово вставить, согласен, это невозможно.

Лиза язвительно засмеялась.

— Крис, я не могу поверить! И я же оказалась виновата! Но я не принимаю на себя вину. И разговор бесполезен. Я больше не верю тебе. Что бы ты ни сказал. Я никогда не забуду предательства. Есть вещи, которые нельзя простить.

— А вот у сестры Франциски было другое мнение. Она говорила мне, что милость Господа бесконечна, но и люди должны прощать друг другу.

— Сестра Франциска выбрала для своих нравоучений неблагодарного слушателя, — поморщилась Лиза.

Крис продолжал, словно и не заметил ее укола:

— Когда я оказался в больнице, я никого не хотел видеть. Я купался в собственной озлобленности. Старый друг отца, который в детстве качал меня на коленях… Я и его не хотел видеть. Он приходил снова и снова, а я отворачивался от него. Сестра Франциска говорила мне, что горечь и боль разъедают мою душу, словно ржавчина, которая грызет металл. Я осознавал, что это правда. Но в то время мне было плевать и на свою душу. Я дерзил сестре Франциске, но она снова и снова приходила ко мне, садилась на край постели и разговаривала со мной. Я бушевал и злился на весь мир, и на отца, и на тебя. Особенно на тебя. Но… вскоре я почувствовал, что силы мои иссякли. Через несколько недель я согласился увидеться с Бартом. Но отца своего я все равно не мог простить. И изводил себя обидой на него вплоть до самого дня свадьбы. А на свадьбе Зифа сказала мне кое-что, что изменило всю мою жизнь.

— Что она сказала? — тусклым голосом спросила Лиза.