Укротить ловеласа (СИ)

Когда внутри не осталось ничего, кроме пустоты и непривычного чувства легкости, Надя выпрямилась, будто сняла со спины здоровенный походный рюкзак, и покосилась на Платона. Вид у него был задумчивый и немного растерянный. Надя ждала, что он скажет банально-поддерживающее, какую-нибудь затертую фразу, которыми всегда пользуются, если хотят побыстрее завершить чужую исповедь, вроде «все будет хорошо» или «ты справишься», но Платон вдруг взял ее за руку и крепко сжал.

— Так было всегда? — спросил он.

— Что? — Надя так удивилась, что даже не стала убирать руку.

— Ты всегда так работала? Суетилась, носилась, звонила?..

— Ну… Да, — она дернула плечом, не понимая, к чему он клонит.

Платон стиснул челюсти, словно ужасно разозлился на кого-то.

— Прости, — выдохнул он.

Одно короткое слово, а Надю будто контузило. И вроде не крикнул, не оглушил, а ей показалось, что рядом подорвалась граната. Может, все дело в том, что он произнес это пронзительно и искренне, может, — в том, что его глаза при этом подозрительно блестели.

— За что? — опешила Надя.

— Я никогда… — он странно кашлянул. — Никогда не думал, что ты так много работаешь. В смысле… Нет, ты все время была рядом или на телефоне… Но ты все делала с такой легкостью, я не знал, что это отнимает у тебя столько сил… И я ведь даже не ценил это!

— Да ладно, чего ты в самом деле, — она неловко поежилась, уж больно траурное он сделал лицо.

— Нет, я серьезно, — Платон наклонился к ней, но потом сам же отпрянул и сунул руки в карманы.

— Все в порядке. Я люблю свою работу, просто это не всегда взаимно, — она улыбнулась и положила руку Платону на колено, но он вздрогнул, как ошпаренный.

— Лучше не надо, — он отодвинулся от Нади.

— В любом случае, спасибо, что выслушал, — она постаралась не подавать виду, что реакция Платона на ее прикосновение задела ее. Вот как понять его? Еще недавно целовал так, будто целиком хотел проглотить, а теперь шарахается от нее, как от прокаженной. — Мне уже легче, думаю, я как-нибудь все разрулю… Наверное…

— Нет! — воскликнул он так резко, что Надя, уже собравшись было встать, подскочила и рухнула обратно.

— Господи! Зачем так пугать?

— Нет, — повторил Платон уже тише. — Я сам.

— Что — сам? — непонимающе моргнула она.

— Сам все разрулю. Этот концерт состоится, и ты получишь за него все до копейки, — сказал Платон твердо, будто не со студентами собирался разговаривать, а снаряжался в крестовый поход. — А что касается квартиры, я переведу тебе всю сумму прямо сейчас.

— Не надо! — отмахнулась Надя. — Я не могу это принять.

— Можешь! — отрезал он. — И примешь. Это не обсуждается. У них сейчас репетиция? — он кивнул в сторону консы.

— Ну да, но…

— Вот и отлично! — он встал и взял чехол от виолончели с таким видом, словно внутри был пулемет. — Сиди здесь, я скоро приду.

И, резко развернувшись на каблуках, он уверенно зашагал к консерватории, напомнив Наде Антонио Бандераса из фильма «Отчаянный», когда тот собирался покромсать в лоскуты целую банду головорезов. Надя коротко вздохнула, покосилась на Петра Ильича Чайковского и шепнула:

— Не знаете, что за вожжа попала ему под хвост?

Глава 18 (1)

«Скоро» — понятие растяжимое, и Надя убедилась в этом на собственном опыте. Сначала она не хотела идти вслед за Платоном, но вовсе не потому, что привыкла подчиняться приказам. Нет, просто от одной мысли снова войти в тот зал, где каждый считал ее алчной гадиной, становилось тошно. Однако время шло, а Платон все не появлялся, и Надя начала подозревать неладное. Кто знает этих студентов? Запинают его ногами, забьют кларнетами, надуют через флейту, как лягушку. Что ни говори, а нет на свете существ более жестоких, чем дети, даже если эти дети возомнили себя взрослыми и могут покупать пиво по паспорту. Еще и пресловутый эффект толпы, — страшная штука.

Не выдержав мук любопытства, Надя бросилась в консерваторию. У самого входа в зал сбавила шаг, аккуратно приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

Там уже никто не играл: инструменты молчали, и лишь мужские голоса, усиленные качественной акустикой, гремели над пустыми рядами кресел. Студенты, вжавшись в свои стулья и затаив дыхание, наблюдали за битвой двух титанов.

— Это все твоя вина! — рычал Платон на Игоря. — Ты должен был сразу предупредить их о Надиной ставке!

— Моя? — Игорь говорил нарочито спокойно, хотя шея его покрылась багровыми пятнами, а у висков вздулись вены. — Напомни, будь добр, каким местом наши с Надей дела тебя вообще касаются?

— А тебя не касается, чем они меня касаются! — выпалил Платон, и кто-то в оркестре фыркнул, с трудом сдерживая смех. Платон, впрочем, тут же обернулся на весельчака с таким свирепым видом, что чувство юмора отключилось у всех разом.

— Ты смешон, Барабаш, — Игорь презрительно скрестил руки на груди. — Иди, записывай свои ролики для дамочек, здесь тебе делать нечего.

— Вот как?! Чтобы вы могли бесплатно сесть Наде на шею и ножки свесить? Не выйдет! — Платон шагнул к Игорю вплотную.