Укротить сердце (ЛП)

- Что у нас сегодня в меню, шеф? - Мы подаем все блюда в столовой по принципу шведского стола, за исключением прощального ужина у костра.

- Тушеная говядина. Кукурузный хлеб. С'mores⁵. Люди любят это дерьмо. - Он проводит татуированной рукой по передней части фартука, и на его лице появляется кривая усмешка. - Завезти тебе немного вечером?

- Спасибо, - говорю я ему. Наличие собственного шеф-повара имеет свои преимущества. Три месяца в году готовить не нужно.

Хорошие люди. Все они. Каждый сезон наша команда справляется со всеми задачами, которые ставит перед ними ранчо, неважно, простыми или сложными. От обслуживания гостей до перегонки скота - после пяти лет работы на ранчо занято десять процентов жителей нашего маленького городка.

Все еще злясь на девушек в шлепанцах, я захлопываю входную дверь и сбегаю по ступенькам, едва не сбив котенка, который пробирается в кусты рядом с лоджем. Глубоко дыша, я стою и любуюсь суровыми пейзажами Монтаны.

Голубое небо, нарушающее все законы природы. Зазубренные горные вершины, покорить которые осмеливаются самые отважные. Послеполуденное июньское солнце падает на меня под таким идеальным углом, что даже пыльная ковбойская шляпа не может укрыть от его яростных лучей. Лето в Монтане - это кусочек рая.

Наша собственность расположена у подножия Луговой горы, и с двух сторон окружена густым национальным лесом. Вдалеке над входом на ранчо висит изготовленный на заказ металлический знак ранчо «Беглец». 17 000 акров нетронутой дикой природы.

Когда-то я называл Джорджию своим домом, но не теперь.

Воскрешение, штат Монтана, - вот мой дом. И, черт возьми, мне это нравится.

Под сапогами хрустит гравий, я иду по территории, мысленно отмечая то, что нужно исправить. Сломанный столб забора. Заросшие сорняки. Я поднимаю с земли плоскогубцы и бросаю их на клумбу, чтобы забрать позже.

Для меня эта жизнь - как община. Я стараюсь, чтобы наши сотрудники и гости чувствовали себя как одна семья. Инспектирую ранчо. Работаю от восхода до заката. Перегоняю скот. Объезжаю лошадей.

Ранчо, лошади и родео - это у меня в крови. Я родился и вырос среди этого; мои родители управляли одной из самых успешных коневодческих ферм и тренировочных центров в Соединенных Штатах. Десять лет назад я выступал на родео вместе со своим младшим братом Уайеттом.

В двадцать четыре года у меня было все.

Женщина, которую я любил, титулы, призовые деньги, уверенность в будущем.

Пока все не рухнуло.

Смерть моей невесты перевернула мою жизнь и уничтожила меня изнутри.

Я делал все что мог, чтобы избавиться от воспоминаний о Мэгги. Я слишком много пил. Проклинал Бога. Пытался продать всех чертовых лошадей, которыми владел, пока отец не отговорил меня. Примерно через полгода после ее смерти я понял, что не могу оставаться в Диком сердце. На каждом углу меня преследовали воспоминания о ней. Ручей, где мы целовались до восхода солнца. Наша семейная арена для родео, где она погибла. Если я увижу еще одну грустную улыбку ее мамы в продуктовом магазине или найду в своем грузовике еще одну ее завязку для волос, я брошусь с моста на Джексон-стрит.

Мне нужны были новые воспоминания. Мне нужно было новое место.

Мне нужно было как-то переставлять ноги по этой проклятой разбитой земле, которой стала моя жизнь, иначе я развалился бы на части.

Так что я был потерян.

А потом я нашел Воскрешение.

Повинуясь внезапному порыву, я купил ранчо.

Но я понял, что это не особенно помогло. Первые пять лет я, спотыкаясь, брел по жизни без нее. Я был ходячей душевной болью с дурной привычкой к «Jim Beam»⁶. Я не могу описать, как сильно я скучал по ней. Как отчаянно я хотел услышать ее голос, коснуться ее кожи, поймать ту копну рыжих волос, которая была ее визитной карточкой и моим спасением.

В конце концов мои братья, подхваченные ветром, присоединились ко мне.

Первым был Уайетт. Не прошло и двух недель, как он уже ломился в мою дверь.

- Ты не справишься один, - сказал он и остался.

Через год к нам присоединился Форд, а еще через год - наш брат Дэвис.

Это была идея Дэвиса - превратить этот запущенный участок земли в действующее ранчо.

- Послушай, - сказал он в своей жесткой, бесцеремонной военной манере. - Ты можешь хандрить до конца своей чертовой жизни, но остальные должны зарабатывать на жизнь.

Так мы и поступили.

Ранчо «Беглец», мои братья и Воскрешение спасли меня.

Иногда я до сих пор злюсь из-за этого.

Низкое жужжание рации прорезает тишину, и я тянусь к ней.

- Чарли? - Глубокий голос Дэвиса потрескивает в динамиках. - Ты здесь?

- Да, я, блядь, здесь, - отвечаю я с вызовом.

- Где твоя задница?

Я смотрю, как семья из пяти человек в ковбойских шляпах визжит и показывает на изумрудно-зеленое пастбище для лошадей. От этого звука у меня мурашки бегут по коже, и я стискиваю зубы, чувствуя, как в моих костях нарастает раздражение.

- Здесь слишком много людей.

- Нам нужны люди, - рявкает Дэвис в ответ. - Они оплачивают наши счета, помнишь? Это ты решил купить гребаное ранчо.

Я потираю лоб, недовольный этим напоминанием.

- К тому же скоро здесь может никого не остаться.