Укротить сердце

Мне это не нравится. Мне не нравится, что она уходит посреди ночи. И мне не нравится, что она так много выпила, что отключилась у меня на руках. Хуже того, мне не нравится, что я близок к тому, чтобы встать на колени и умолять ее остаться.

Она выглядит измученной и хрупкой, и я хочу, чтобы она поспала. Я хочу оставить ее здесь и знать, что она в безопасности и с ней все в порядке, и не волноваться за нее, черт возьми.

Я хочу заботиться о ней.

Я провожу большим пальцем по внутренней стороне ее запястья.

― Останься. Я хочу, чтобы ты осталась.

Ее глаза становятся мечтательными.

― Хорошо.

Я не даю ей шанса передумать.

Схватив ее за запястье, я притягиваю ее к себе и заключаю в объятия. С ее губ срывается тихий вздох. Я укладываю ее в кровать и забираюсь рядом с ней. Это кажется слишком интимным, что она останется на ночь, но мне плевать. Я хотел этого ― жаждал этого ― с тех пор, как она ушла в первый вечер, и каждую последующую ночь.

Считайте, что моя борьба окончена.

Считайте, что остаток лета ничего не решит. Эта женщина поработила меня, завладела моим членом, моей головой и моим сердцем. Нет никого лучше нее.

С легким вздохом Руби прижимается ко мне, положив голову между моей шеей и грудью. Я обнимаю ее обнаженное тело. Ее сердце колотится так, будто она дважды пробежала марафон.

― Подсолнух. ― Счастливый шепот вырывается из ее уст.

― О чем ты? ― спрашиваю я.

― Это был мой подсолнух сегодня. Ты.

― И мой тоже, ― признаюсь я. Из-за камня в горле мне трудно произнести еще что-нибудь.

Ее глаза находят мои.

― Правда?

― Правда. ― Я целую ее в висок. ― Руби?

― Хм.

― Какое у тебя второе имя?

― Джейн. Так звали мою мать.

― Что с ней случилось?

Она сонно вздыхает.

― Она умерла, когда я была ребенком. — Ее голос мягкий, немного невнятный.

― Как?

― Проблемы со здоровьем.

Я опускаю взгляд на ее бледное лицо. Она больше ничего не говорит, и мы лежим в тишине, пока я продолжаю гадать. Что это значит? Проблемы со здоровьем? Какие именно? Это гложет меня, и я не знаю почему.

Потому что она упрямая.

Потому что меня это чертовски беспокоит.

Я рисую круг на ее ладони.

― Почему ты здесь, Руби?

― Ранчо «Беглец», ковбой, ― вздыхает она. ― Тогда мы поговорим.

Она хороша, надо отдать ей должное.

Меня это бесит.

И пугает меня до чертиков.

Может быть, потому что я ловлю себя на мысли о том, что хочу рассказать ей о ранчо "Беглец". Может быть, потому что так я узнаю больше о Руби. Об этой милой, великолепной девушке, которая взрывает мое сердце, как атомная бомба.

А может, потому что впервые после Мэгги у меня осталась женщина. С Руби в моих объятиях я не чувствую себя таким опустошенным. Я не чувствую себя таким разбитым.

Я слишком глубоко увяз. Я тону, но мысль о том, чтобы схватиться за спасательный круг, не приходит в голову.

Сонный голос Руби нарушает тишину. Словно прочитав мои мысли, она говорит:

― Возможно, ты не был готов ко мне, Чарли Монтгомери, но я была готова к тебе.

От ее сладких слов у меня перехватывает горло.

Я прижимаю ее к себе.

― Спи, дорогая.

― Мы пропустим восход солнца, ― бормочет она. Я чувствую, как она зевает, и улыбаюсь.

― Я разбужу тебя, ― вру я. Я уже знаю, что следом за ней погружусь в беспокойный сон.

Ее дыхание замедляется, выравнивается. Я лежу рядом с ней, положив руку на ее гулко бьющееся сердце.

Суровая правда в том, что я не могу оставаться вдали от Руби.

Хуже того, я не хочу.

Глава 22

Чарли

Я просыпаюсь от того, что маленькое, теплое тело прижимается к моему боку.

Руби.

Я поворачиваюсь лицом к балкону, морщась от яркого утреннего света.

Из моей груди вырывается стон.

Я человек, который никогда не спит дольше семи. Но сегодня утром солнце стоит под таким углом, какого я не видел уже лет десять. По крайней мере, не в моей спальне. А это значит, что я проспал. Чего я никогда не делаю. За годы, прошедшие с тех пор, как погибла Мэгги, я ни разу не проспал всю ночь.

Этой ночью я спал без сновидений. Чертовски идеально.

Всему виной девушка в моей постели.

С простыней доносится тихий вздох, и Руби придвигается ближе, обхватывая мой торс. Я чувствую, как мягкие округлости ее грудей прижимаются к моей спине, и мгновенно становлюсь твердым как камень.

Осторожно я поворачиваюсь к ней лицом.

Она спит, прижав одну руку к груди, простыня спуталась вокруг ее обнаженного тела. Ее густые золотисто-розовые волосы разметались по подушке. Созвездие веснушек рассыпано по ее щекам и переносице.

Я лежу и смотрю на нее, ожидая, что меня захлестнет сожаление, когда в груди появится предательская боль, но ничего не происходит. Только Руби, мягкая и безопасная, рядом со мной.

Честно говоря, прошлая ночь была лучшей за долгое время.

Не в силах сдержаться, я глажу ее щеку, и она просыпается.

Ее длинные ресницы вздрагивают. Сонные голубые глаза смотрят на меня.

― Привет, ― говорит она.

― Доброе утро. — После секундного колебания я запечатлеваю поцелуй на ее лбу. ― Как ты себя чувствуешь?